– Знаете, кто он, Евгений Борисович?
– Это Рудольф Кунце, – ответил Поляков и вздохнул. – Что за странные вопросы?
– Не делайте вид, будто не понимаете, товарищ майор. Кто он? Врач, банкир, дипломат, видный деятель нацистской партии?
– Кунце – инженер, – проговорил Поляков. – Не спрашивайте, в какой области, это не моя тайна. Не знаю, состоял ли он в СС, но отношение к этому одиозному ордену мог иметь, иначе давно сдался бы. Какого черта? – Поляков досадливо щелкнул пальцами. – На что он надеялся? Ведь неглупый человек, знал, что талантливых специалистов советская власть не ликвидирует. Да, почетом и роскошью его у нас не стали бы окружать, но жил бы сносно, с супругой под боком.
– Он не знал, что эта комната тупиковая, на что-то надеялся до последней минуты.
Офицеры опергруппы удрученно молчали, когда Злобин вышел из кабинета. Их командир не отличался вспыльчивостью, но все же они решили не рисковать. Кустовой отвернулся и чиркал зажигалкой. Никита с Павлом усердно делали вид, что они тут случайно, на минутку. К ним подошел лейтенант Маркин, на глазок оценил ситуацию и поспешил ретироваться.
По гостиной плавал убийственный запах спиртного. Оно действовало с задержкой, и сейчас эсэсовцы были в стельку пьяны. Их основательно обработали красноармейцы, взбешенные гибелью товарищей, но вряд ли получили удовольствие. Устраивать разнос по этому поводу Злобину не хотелось. Главное, что не убили.
Эсэсовцы ползали по полу под дулами автоматов, их рвало. У гауптштурмфюрера заплыл глаз. Все лицо его товарища превратилось в первосортную сливу.
– Поднимите их, – распорядился Злобин.
Красноармейцы мигом поставили эсэсовцев на ноги, не скупясь на тумаки. Они качались, блаженно лыбились, выглядели так, словно только что выбрались из выгребной ямы. Смотреть на эту мерзость без рвотных спазмов было невозможно.
– Расстрелять их, и все дела, товарищ майор, – заявил безусый рядовой с пушком на щеках. – На кой ляд они нам нужны?
– Отставить ценные предложения! Обыскали их?
– Так точно, товарищ майор! – Боец кивнул на всякую мелочь, лежащую на столе. – Ничего ценного. Курево, документы, леденцы на палочке. У одного иконка завалялась. Этот ублюдок в Бога верует.
– Назовите себя, – приказал по-немецки Злобин.
Блондин икнул, уставился на него осоловевшим взором.
После возлияния и последующего избиения он вряд ли хорошо соображал, но вопрос понял и даже сумел ответить на него:
– Гауптштурмфюрер СС Зигфрид Хоффель. Отдел управления тайной полиции Бухареста.
– А вы? – Вадим повернулся ко второму эсэсовцу.
Тот пошамкал опухшим ртом, задумался, стоит ли разговаривать с представителем неполноценной расы, но все же выдавил из себя:
– Оберштурмфюрер Дитрих Крауземан. Мы больше ничего не скажем, можете нас расстрелять.
Допрашивать эту публику в текущих условиях было бессмысленно. Что-то подсказывало майору, что отправлять их в мир иной пока рановато.
– Фамилия? –