Между слоем яда и непосредственно кожей специальная прослойка, которая защищает от смерти носителя. По крайней мере, так обещал ей человек из Эспераньи, когда она еще была дома, в Акорси.
Уберто проворачивает кинжал в ране, потом выдергивает его. Адрию пронзают боль и отчаяние.
– Мой господин! – восклицает она. – За что?!..
– Больно, да? В самом остром наслаждении сокрыта боль, – говорит человек, который был здешним правителем. – Сегодня ночью ты это узнаешь.
Он все еще держит в руке клинок. Адрия смотрит вниз. На ее разорванном платье проступает кровь, и на ковре кровь тоже. Серьезная рана. Неизвестно, сможет ли она идти. Если нет, это означает смерть.
Но…
Она позволяет себе сделать несколько нетвердых шагов к камину, словно потеряла равновесие из-за раны в ноге. Он наблюдает за ней потемневшим взглядом. Можно даже сказать – голодным.
– Мы рождаемся в крови, – говорит Уберто Милазийский. – Девушке твоего возраста это должно быть известно уже много лет.
Адрия опирается рукой о стену рядом с камином.
– Мой господин, – повторяет она, всхлипывая. Ей кажется, что нога вот-вот перестанет ее держать. Она и в самом деле не знает, сможет ли опереться на нее. Ей хочется заплакать. «Все чего-нибудь хотят».
– Раздевайся, – велит он. – Надо взглянуть на твою рану. Мы должны ею заняться.
– Вы ударили меня кинжалом, мой господин, – отвечает Адрия, чтобы потянуть время. Человек из Эспераньи обещал, что долго ждать не придется.
– Да, ударил. И, возможно, ударю снова, а также проделаю еще некоторые другие…
Человек из Эспераньи не солгал. Уберто Милазийский начинает фразу, но так и не заканчивает ее, как не закончит уже никакую другую.
При виде того, как кинжал падает из его руки, Адрия ощущает не только облегчение, но и, кроме всего прочего, холодное удовольствие. Быть может, она умрет здесь, если не сможет нормально двигаться, но когда стоящий перед ней мужчина подносит руку к горлу, открывает рот, чтобы закричать, оттуда не вылетает ни звука. Это человек из Эспераньи тоже обещал: жертва не сможет закричать, позвать на помощь. Уберто просто рухнет, не произнеся ни слова, хотя при падении может возникнуть шум.
Шум действительно был, но негромкий. Уберто вытягивает руку в поисках опоры, но там, где он стоит, ничего не оказалось. Те, кто стоят снаружи, могут посчитать тихий, глухой звук удара об пол частью всего, что здесь происходит, так же, как и ее крик. В конце концов, думает Адрия, я не первый человек, который кричит в этой комнате в обществе Уберто Милазийского.
Однако она станет последней. Вот и всё.
Его глаза широко открыты, в них застыл ужас. Задыхаясь, он обеими руками вцепился в свое горло. Наверное, удовольствие, которое Адрия испытывает сейчас, недостойное чувство, но она не собирается задумываться об этом. Она отходит прочь от стены и камина, и у нее чуть не подламывается нога. Девушка охает от боли. Однако Уберто вонзил кинжал не до конца, не по самую рукоять. Он только