Она бродила по Монтелу и ощущала в сене аромат малины. Ручеек холодил ее горящие щеки и пересохшие губы прохладой воды. Анжелике казалось, что на пылающих щеках и сухих губах она ощущает воду живительного источника. Приоткрыв губы, она вздыхала:
– Еще!
Во сне слезы текли по ее лицу и пропадали среди локонов. То были не слезы боли, но слезы слишком большой нежности.
Она вытягивалась, вся отдавалась вновь обретенному блаженству. Она отдавалась ему, убаюканная бормотанием полей и лесов, нашептывающих ей на ухо:
– Не плачь… Не плачь, моя милая… Ничего… Горе позади… Не плачь, бедняжка.
Анжелика открыла глаза. В темноте она различила чье-то тело, лежащее в сене подле нее. Два смеющихся глаза спокойно рассматривали ее.
Анжелика пробормотала:
– Кто вы?
Незнакомец приложил палец к губам:
– Я ветер. Ветер с окраины Берри. Когда косили сено, меня подкосили… Смотри, меня действительно совсем подкосили…
Он быстро встал на колени и вывернул карманы:
– У меня нет ни гроша! Совсем подкосили. Как сено. Меня погрузили в баржу, и вот я в Париже. Забавная история для сельского ветерка.
– Но… – Анжелика попыталась собраться с мыслями.
Молодой человек был одет в поношенный и местами порванный черный костюм, затянутый поясом. У него было приятное открытое лицо, он улыбался. На шее болтались лохмотья брыжей, а пояс, стягивающий камзол, подчеркивал его худобу.
Но у него было интересное лицо, почти красивое, несмотря на вызванную голодом бледность. Его тонкие продолговатые губы словно были созданы для того, чтобы без умолку болтать и смеяться без причины. Его лицо не знало покоя. Он гримасничал, смеялся, корчил рожи. Эту забавную физиономию венчала непокорная, белая, как лен, шевелюра, а спадающая на глаза челка придавала лицу какую-то крестьянскую наивность, полностью опровергаемую хитрым взглядом.
Пока Анжелика изучала его, незнакомец говорил без остановки:
– Но что же делать бедному ветерку вроде меня в Париже? Я, привыкший дуть в изгороди, стану дуть в дамские юбки, да меня же еще и вздуют… Я стану срывать шляпы с попов, и меня отлучат от Церкви. Меня заключат в башни Нотр-Дам, и я заставлю колокола звонить когда ни попадя! Какой скандал!
– Но… – снова сказала Анжелика, пытаясь приподняться.
Быстрым движением он вернул ее на прежнее место.
– Не двигайся… Тсс! – воскликнул незнакомец.
«Это слегка спятивший студент», – подумала Анжелика.
Он снова развалился на сене, поднял руку и потрепал ее по щеке, прошептав:
– Не плачь больше.
– А я и не плачу, – сказала Анжелика, но заметила, что ее лицо вновь