Ни у кого в музее не возникло вопроса, не навредит ли Элизабет громадная дыра в кабинете, никто не сказал, задумчиво помахивая логарифмической линейкой: «Смотрите-ка, а ведь пролом будет у мисс Ричмонд почти под самым левым локтем. А вдруг мисс Ричмонд расстроится, не обнаружив одной стены?»
В понедельник незадолго до полудня Элизабет вытащила письмо из ящика стола и положила в сумочку, чтобы перечитать его за обедом. Письмо не давало ей покоя все утро: оно, что было очень приятно, предназначалось лично Элизабет и совсем не походило на привычные ей послания. Взяв в кафетерии сэндвич, она перечитала письмо, изучая бумагу, почерк, построение фраз. Больше всего, пожалуй, ее будоражило неотступное чувство, будто она знает отправителя. Это чувство нельзя было назвать беспокойством – Элизабет просто не могла представить, что кто-то подобрал слова, взял ручку и лист бумаги, написал письмо и положил его в конверт с ее адресом. Разве такое мог сделать незнакомый человек? Проведя пальцем по неровным буквам, Элизабет улыбнулась. Она твердо знала, как поступит с письмом: отнесет его домой и уберет в коробку на верхней полке шкафа вместе с другим письмом.
Хотя сотрудники музея сами проводили бóльшую часть времени, постукивая молотками, делая замеры и что-то починяя, все решили, что в рабочие часы каменщикам и плотникам в музее не место, поэтому, когда Элизабет в четыре пополудни, как обычно, выходила с работы, навстречу ей попались плотники. Никто в музее не обратил внимания, да и плотники почти не придали этому значения, но, проходя мимо них в коридоре, Элизабет с улыбкой произнесла: «Привет». Она вышла на улицу, щурясь на солнце из-за головной боли, села в свой автобус и ехала, глядя в окно, а потом, сойдя там же, где всегда, шла полквартала пешком до тетиного дома. Элизабет открыла дверь, посмотрела, нет ли на столике в прихожей записки, заглянула в гостиную и поднялась в свою комнату, где аккуратно повесила в шкаф пальто и шляпку, переобулась из туфель в домашние тапочки и, подставив к шкафу стул, вытащила с верхней полки красную картонную коробку, в которой когда-то, на двенадцатый день рождения, ей подарили конфеты. Элизабет осторожно положила коробку на кровать и, вернув на место стул, устроилась рядом. Прежде чем открыть коробку, она достала из сумочки письмо, еще раз прочла его и убрала в конверт