Рассуждая логически, мне пришлось понять, что все эти мысли – только игра моего воспаленного воображения. Однако не стоит недооценивать его силу. Воображение дало нам все: от изменивших мир религий до атомной бомбы. И оно было более чем способно намертво приковать ментальных демонов к девушке весом в жалких сто двадцать фунтов.
Несколько недель я боялась оставаться в своей квартире, равно как и выйти за порог. Любой шаг, казалось, делал меня еще более уязвимой. Хуже постоянно преследующего меня шепота было осознание, что тем ужасным человеком мог оказаться любой повстречавшийся в толпе – тот парень ведь ничем не выделялся из массы. И я постоянно думала: а что же теперь приходит ему в голову? Может, сейчас он представляет меня голой, полностью подчинившейся его желаниям?
Даже друзья вызывали у меня неадекватную реакцию. Когда я после произошедшего впервые увидела Маркуса – причем он вел себя как истинный рыцарь, чего не случалось за все годы нашего знакомства – я пришла в настоящее исступление под давлением паники.
Бен предложил мне обратиться к психологу, но я уже знала, что это не поможет. Терапию мне прописывали и раньше, когда я была еще ребенком. Я не желала рассказывать о своих переживаниях по чьему-то принуждению. В моей полной дерьма жизни просто случилось еще одно говенное событие.
По крайней мере так происходило, пока я не узнала о своей беременности. К такому удару, нанесенному, извините за выражение, прямо в матку, я просто не была готова. В моей жизни, где не так уж много было вещей, подвластных контролю, я даже не могла принять решения, стоит ли давать жизнь новому человечку.
Я всерьез задумывалась об аборте, хотя бы потому, что родить у меня не было особых шансов – собственно говоря, вообще никаких шансов не было – поэтому я подумывала об усыновлении. И дополнительным стимулом к этому служил приобретенный мной опыт в системе социальных служб, не говоря уже о Тедди.
Но кое-что заставило меня отказаться от прерывания беременности. Во-первых, я не была уверена, чей именно это был ребенок. За несколько дней до изнасилования во время любовного акта у Бена порвался презерватив. На всякий случай, конечно, мы держали под рукой спермицид. Но кто ж его знает.
Во-вторых – а может, это и была главная причина? – я чувствовала непреодолимую любовь к растущему во мне живому существу. Когда я впервые отправилась к акушеру-гинекологу, срок беременности уже составлял семь-восемь недель. Мне сделали УЗИ, а потом врач спросила меня, хочу ли я услышать сердце ребенка.
Вопрос застал меня врасплох. Я ведь даже не знала, что у зародыша на такой стадии развития уже может биться сердце. Потом кивнула; акушерка потянула какую-то ручку на своей машине и включила звук.
Тогда у меня и исчезли все сомнения относительно того, была ли я беременна или нет. Этот чудесный звук – ка-чанк, ка-чанк, ка-чанк – казалось, заполонил собой всю процедурную.