говоря, совсем не верю.

      – Так плохо обо мне думаете?

      – Восхищен вашим бескорыстным стремлением к исцелению страждущего. Но, к сожалению, состояние мое значительно хуже, чем может показаться со стороны. Над этой несчастной ногой уже корпели самые яркие светила медицины, и все они пришли к одному неутешительному выводу: без ноги этому парню будет значительно лучше и удобнее, чем с ногой. Черт бы их побрал!

      – Светила медицины обладают глубокими знаниями и отличной профессиональной выучкой, однако порой недооценивают целительную силу разума.

      – Полагаете, что боль коренится в голове? – обиделся Бенджамин. Ему удалось сохранить внешнее спокойствие, однако кровь вскипела от негодования. – Глубоко заблуждаетесь.

      Дафна подошла и положила ладонь на рукав.

      – Разумеется, это не так. Ничего подобного я и не предполагала. Но дайте мне шанс помочь и пообещайте, что откроете разум навстречу новому.

      Дафна умоляюще смотрела на Бенджамина прекрасными голубыми глазами. В свете фонарей кожа в глубоком декольте мягко мерцала, и неожиданно захотелось провести пальцем – нет, лучше языком – по краю кружев, накрыть поцелуем теплые губы, забыться в обольстительном сиянии. Гнев, обуревавший всего лишь мгновение назад, обратился в прах, а в груди вспыхнуло пламя совсем иного свойства. В этот момент граф понял, что готов сделать ради волшебницы все на свете, – даже если она потребует совершить откровенную глупость.

      – Почему я должен что-то обещать?

      – Потому что вам нечего терять.

      – Это правда. – Бенджамин бережно сжал лежавшую на рукаве ладонь, поднес к губам и поцеловал.

      – Что это означает?

      – Скрепил договор печатью. Мне предстоит отправиться на поиски второго портрета, а вам – найти чудодейственное средство от боли.

      Дафна улыбнулась так, как будто он только что преподнес драгоценный подарок. Или щенка.

      – Отлично, – похвалила она.

      Неожиданно для самого себя Бенджамин добавил:

      – Даже готов подсластить условия сделки.

      Дафна взглянула недоуменно.

      – Если найдете верный способ облегчить страдания, обещаю отдать вам тот из портретов, который висит в моем кабинете.

      – Как, неужели он все еще висит в вашем кабинете? – В голосе послышалась тревога.

      – Не волнуйтесь. Никто его не видел и не увидит.

      – Было бы намного спокойнее, если бы вы уничтожили опасную улику.

      Уничтожить? Мысль о том, что Дафна хочет окончательно избавиться от свидетельства собственной опрометчивости, ни разу не приходила в голову. Это было бы святотатством! Но логику понять нетрудно: до тех пор пока компрометирующий фактор физически существует, ее репутация остается под угрозой. Бенджамин не сомневался, что никогда в жизни не сможет ни сжечь картину, ни растерзать ее на мелкие кусочки. От одной лишь мысли становилось дурно.