Роума произнесла:
– Я видела экспозицию в Осборне. Меня она тоже ужаснула. Зато такая выставка позволяет по-новому взглянуть на мышление человека Викторианской эпохи, в частности на мышление самой королевы.
– Это позволяет по-новому взглянуть на мышление Эмброуза.
Айво тихо сказал:
– С точки зрения обработки мрамора вещь хорошо сделана. Возможно, вас пугают именно ассоциации. Смерть или расчленение ребенка всегда наводит на печальные мысли, вам так не кажется, Кларисса?
Но Кларисса словно его не слышала. Отвернувшись, она сказала:
– Ради Бога, давайте не будем об этом спорить. Просто избавьтесь от нее, Эмброуз. А теперь мне нужно выпить и пообедать.
Глава одиннадцатая
В полумиле от берега Саймон Лессинг, плывший до этого медленным размеренным кролем, перевернулся на спину и устремил взор за горизонт. На море никого больше не было. Наедине с этой огромной толщей воды было сложно представить, что за ним тоже осталась лишь пустота: остров и дворец скрылись за волнами тихо и без сопротивления, так что теперь он в одиночестве дрейфовал в синей бесконечности моря. Это искусственно созданное ощущение оторванности ото всех и вся волновало, но не пугало его. Как и все, что было связано с морем. Именно в этой стихии он чувствовал себя гармонично: ощущение вины, беспокойство, страх потерпеть неудачу смывались ласковыми и вечными водами, как будто его заново крестили и он искупил все грехи.
Он радовался, что Кларисса не попросила его присоединиться к остальным гостям для осмотра замка. Там были комнаты, на которые ему хотелось бы взглянуть, но он и сам успеет это сделать. А так у него появился очередной предлог избежать ее общества. Он не хотел плавать чаще, чем два раза в день, иначе это могло показаться странным, как будто он специально избегает людей. Зато теперь он сможет с легкой душой поинтересоваться, позволено ли ему побродить по замку. Вероятно, уик-энд окажется не таким ужасным, как он думал.
Ему стоило лишь погрузиться глубже – и его обожгла бы струя холодного течения. Но сейчас он плавал подобно орлу, раскинувшему крылья под солнцем, чувствуя, как волны плещутся вокруг, осторожно поглаживая его грудь и руки, как в ванне. Время от времени он опускал лицо под воду и открывал глаза, видя перед собой тонкую зеленую пленку, так что вода омывала глазные яблоки. И где-то в глубине души зрело ничуть не пугающее, а даже почти успокаивающее осознание того, что стоит только отпустить себя, отдаться силе и нежности моря, и никогда больше его не посетит чувство вины, или беспокойство, или страх неудачи. Он знал, что не сделает этого. Эта мысль была сродни маленькой прихоти, с которой, как с лекарством, можно было безопасно экспериментировать до тех пор, пока доза оставалась маленькой и он контролировал ситуацию. А он контролировал. Через пару минут настанет время повернуть к берегу, задуматься об обеде и Клариссе и о том, как пережить ближайшие два дня без каких-либо проблем или катастроф. Но сейчас он наслаждался этим спокойствием, этой пустотой, этой