– Я думаю, нет, – покривила душой Траулько.
– Ну, хорошо. Тогда действуй, майор!
Отдав цэу2, руководство занялось своими руководящими заботами, а Траулько своими мелкими.
На утренней оперативке подполковник Пучегоров, грозно окаменев лицом, попросил Траулько поработать до вечера – коллега, который должен был её заменить на дежурстве, приболел. Или ушёл в очередной запой, что тоже было вполне вероятно. Как известно, просьба начальника – это вежливый приказ, поэтому Траулько, с показным энтузиазмом, согласилась, ехидно гаркнув про себя: «Яволь, мой фюрер!»
– Я понимаю, Ольга Владимировна, что вы устали, что у вас семья, что вы женщина, но настоящих женщин в полиции нет. Есть сотрудники. Добросовестные и… остальные. Полиция – это ежедневный тяжёлый труд! Не стоит забывать, товарищи офицеры, что именно труд из обезьяны сделал человека, хотя из коня – транспорт. Но тут уж кому как повезло, – веско произнёс Пучегоров, глубокомысленно оглядывая своих подчиненных. На лице подполковника глубокомыслие было написано постоянно, но только на лице. Внутрь оно не проникало. Заместитель Пучегорова, похожий на отвлечённую идею, прилежно пошелестел служебными документами. Остальные не реагировали никак.
Если честно, Траулько и сама не собиралась домой. Она только разрешила себе поспать часик на узком диванчике в кабинете, а потом снова окунулась в рискованные будни борцов с преступностью. Разумеется, первым делом она достала свою косметичку и начала приводить себя в порядок, тихонько напевая: «Наша служба и опасна, и трудна…» Всего через час Траулько выглядела вполне прилично. Она улыбнулась себе в зеркальце своей самой очаровательной улыбкой. «Красавица – это образ жизни!» Теперь можно было заняться поручением руководства. Траулько ни в коем случае не могла упустить обещанные деньги. Она не хотела, чтобы все дети ели сладкую вату, а её – обычную. Траулько достала из сумочки незаработанную пачку долларов, положила перед собой и, глядя на купюры, горячо попросила Господа, если он есть, встать на её сторону баррикады.
И Господь не подвёл. Едва Траулько успела спрятать деньги в сейф, как кагтавый сержант Соскин с гитлеровскими усиками, привёл молодого человека – невысокого, приятной полноты. Широкое розовощёкое лицо парня исторгало гуманизм. В руках он держал потрёпанные картонки со странными лозунгами: «Я вас люблю!», «Добро пожаловать в наш город!», «Мы вам рады!», «Да здравствует лето!» и прочей ахинеей. Траулько узнала парня. Его уже задерживали пару раз возле вокзалов по жалобам цыган и бомжей, которым он там мешал побираться. Она даже вспомнила прозвище, под которым парень был известен среди привокзального бомонда: «Доброе Утро».
– Ты опять к нам? – гостеприимно встретила задержанного Траулько.
Парень добродушно пожал пухлыми плечами.
– Ага.
Траулько повнимательнее присмотрелась к этому чудаку. Ей пришла в голову закономерная мысль.
– Слушай, Махатма Ганди. У меня к тебе