***
Была надежда. Надежда, что все еще можно изменить. Грендель обещал. Но я не успеваю продолжить мысль. Меня и сестру хватают. И тащат. Больно. Я ничего не могу понять. Боль наполняет все сознание, как вода сосуд. Но вот воду заморозили и сосуд разбился, не в силах вместить в себя столько. И вот мы сидим в камере, руки и ноги связаны. Нам обещают процедуру. Я видела такое в кино, будто ток направляют в голову и…я ничего не помню. Только боль. Много боли. Я даже не помню, как меня зовут…
Я не понимаю, что происходит, но очень интересно. Человечки снуют взад-вперед. Но меня просят не отвлекаться. Показывают портрет какой-то девушки. Она смутно знакома, вероятно публичная личность. Меня программируют, заставляют ее ненавидеть. Я не знаю почему, у меня просто есть цель – именно ее ненавидеть. Я не хочу думать о причинах – за меня есть кому думать. И каждый раз, когда я подчиняюсь, Грендель хвалит меня. А мне больше и не надо.
***
Витторина, тяжело дыша, пыталась хоть как-то перевести дух, болезненно выходя из Катарсиса. Одна из сестер в смирительной рубашке, которая пыталась от нее избавиться почему-то пробилась в сознание, демонстрируя свои воспоминания. На их совести была смерть Галки и кучка пепла, оставшаяся от вампира Никиты, прожившего не одно столетие.
«Хоть бы не сдохнуть!» – мелькнула в голове мысль и Витторина устало облокотилась на поваленное дерево.
Упертая, ужас. Сдохнет, но не сдастся. Толи такая решительная, толи дура.
– Сам дурак! – беззлобно отозвалась Вита и обернувшись, столкнулась с удивленным взглядом Рустема.
– Я молчал, малыш Франкенштейн.
– Да?! Видимо померещилось, – выкрутилась она, но заметила сомнение, мелькнувшее в глубине синих глаз.
Тренировка далась очень тяжело, чего девушка никак не ожидала. Она не была самонадеянной, но угнаться за взрослыми мужчинами-оборотнями не так-то просто. Они оказались значительно сильнее и выносливее «Дневной Стражи». Легкие горели, мышцы ног лихорадило, а голова разрывалась.
Витторина выпрямилась, восстанавливая дыхание и беззастенчиво разглядывая Рустема. Он стоял неподалеку от нее, с обнаженным торсом. Идеален в своей мужской красоте, отлично сложен, было на что посмотреть. Слегка покраснев, Соколова резко отвела взгляд в сторону, чувствуя раздражение на оборотня, прекрасно понимая, что он ни в чем не виноват.
«И не мерзнет же зараза!» – рассуждала она, чувствуя, как тело остывает и холод вновь пронзает ее существо, впиваясь тонкими иглами.
– Завтра другая группа тренируется, – Рустем заботливо накинул на ее плечи свою куртку.
– А ты?
– Мы