–Лаура… – Трегир ответил, не задумываясь. Он прошёл, сел в кресло. Генри, безусловно, был прав: ставить её на место надо было сейчас и она сама напросилась на неприятности.
Прошло две недели. Как и предполагал Генри, скучать Анжелике не приходилось. В первое же утро её предупредили, что если будет хотя бы малейшее нарушение дисциплины, она будет лишена привилегий. Ей пришлось подчиниться. Нет, при желании она могла сбежать. Королевская охрана даже не предполагала, что эта девочка мастерски владела навыками борьбы. Но куда бежать без денег и документов в стране, где она никого не знает. Надо было выждать момент, когда у неё будет больше свободы, когда появятся знакомые и хотя бы немного денег в кармане.
Каждое утро приходила медсестра. Она забирала анализ мочи, а также брала пробы из носа, рта и один волос. Потом ей приносили завтрак, прогулка, час занятий: история и культура Анастаса (чего зря времени пропадать), потом спортзал, обед, свободное время, полдник, снова час занятий (обычаи Анастаса), ужин, прогулка, свободное время до утра. Перед сном медсестра приходила снова за этими же пробами.
Наконец наступил тот день, когда её опять повели на обследование. Анжелика уже мечтала о том, что всё закончится. Общаться за время карантина она могла только с преподавателями и только по теме уроков. Ей казалось, что она скоро озвереет от одиночества. В этот раз за ней пришла охрана. С братом и Трегиром она встретилась лишь на месте.
–Ну что, господин Трегир, усаживайте свою подопечную на анализ, – проговорил старейшина.
–Господин старейшина, мы же сказали, что пошутили. Ну отпустите уже меня домой. Я посидела под арестом, может, хватит… – начала было Анжелика.
–Успокойся и подчинись, – перебил её Генри. – Неужели ты ещё не поняла, что и так всё уже установлено? У тебя каждый день по два раза брали анализы. Результат крови не более чем формальность. Перестань ломать комедию.
Трегир, как заботливый отец, её уговаривал, отвлекал, развлекал. Уговаривать пришлось долго, больше часа. Она как могла пыталась сказать, что не хочет быть принцессой. Потом, устав от уговоров, Трегир о чём-то переговорил с Генри, о чём – она не поняла. Говорили они на чужом языке, по-видимому, на анастасийском. Что было дальше – она помнила смутно: её насильно положили на кушетку, привязав какими-то ремнями, чем-то задели по нервам в локтевом сгибе: рука поддалась. Дальше она помнит лишь лицо Трегира, который смотрел ей в глаза, и его голос: «Ну, ты же смелая. Всё будет хорошо. Это не страшно. Так часто бывает. Девочка, вот и всё». Потом… Потом ей что-то прилепили к руке, согнули в локте, кушетку наклонили так, что голова оказалась