В том же 1929 г., как результат официальной пропаганды сути и значения «оптимального» плана и «сплошной» коллективизации, возродились прежние утопические воззрения, подогреваемые статьями Зиновьева и Ларина надежды, что результатом первой пятилетки станет создание экономической базы социализма, а второй – уже коммунизма. Следовательно, не позже чем через пять лет утвердится социализм в его классической форме – без частной собственности и семьи, без классов и государства. Многие, особенно молодежь, начали немедленно «коллективизировать» быт. К весне 1930 г. только в одном Ленинграде существовало 110 коммун с десятью тысячами «коммунаров»[22].
Другим выражением той же тенденции стало повсеместное строительство в городах домов-коммун, состоявших из двух групп помещений: «жилых ячеек» – квартир преимущественно однокомнатных, без кухни; и «общественного сектора» – одной для всех жильцов столовой с фабрикой-кухней, клуба, яслей и детского сада. В конце 1929 г. ВСНХ подготовил, а в начале следующего года провел конкурс проектов уже «социалистических городов». Нижний Новгород, Запорожье, Новокузнецк, Магнитогорск, другие места крупнейших строек пятилетки должны были отныне формироваться лишь из домов-коммун.
Но именно тогда Сталину пришлось срочно корректировать обозначившийся курс, не только не отвечавший его взглядам, слишком левый, явно утопичный, но и не соответствовавший реальным условиям. В марте он опубликовал статью «Головокружение от успехов», где подчеркивал: «Нельзя насаждать колхозы силой… механически пересаживать образцы колхозного строительства в развитых районах в районы неразвитые». Заодно Сталин позволил себе вволю поиздеваться над «революционерами», которые «дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов», стремятся «перепрыгнуть через самих себя… обойти классы и классовую борьбу». И сделал вывод: «надо положить конец этим настроениям»[23].
С подобными