– Я передаю слово прокурору Фехтовальскому Виктору Константиновичу.
Виктор Константинович встал.
– Спасибо, ваша честь, – взглянув в глаза судьи, а затем посмотрев на меня, ответил Виктор.
Я помню еще со школы, когда мы были сопливыми пацанами, он всегда говорил четко и ясно. Затем он хотел поступить в театральное училище, но, как он мне после рассказал, провалился по конкурсу и не прошел. Но теперь я вижу его перед собой, на мой взгляд, он молодец, он «царь закона».
– Десятого декабря в двенадцать часов произошло убийство из-за беспорядка на лестничной площадке, – прокурор начал зачитывать приговор.
Он читал, как пономарь. Я, откровенно говоря, уже начал закрывать глаза. Мои уши от этого «диктатора» начали воспринимать все несерьезно, а глаза закрывались на автомате.
– Но мой подзащитный на предварительном следствии сообщил, что это все произошло по необходимости, он защищал свою жизнь, – резкий голос Орловской заставил меня проснуться.
– Да ему нужно впаять двадцать лет и куда-нибудь в Сибирь! – Эту фразу, открыв рот, раскрывая, как рану, и обнажая передние и нижние золотые зубы, торчащие из голых десен, ворчливо произнесла Муравьева Татьяна Ивановна.
В этот момент меня сковало, как сковывают тиски ледяным холодом. По моей спине пробежала дрожь. Меня ударил озноб.
– Прошу тишины! – тут, резко ударив молоточком по столу, судья решил закончить их спор.
– Извините, ваша честь, – заявил адвокат.
Затем он кинул свой взгляд на меня. Я ответил тем же и посмотрел на него. Он молчал где-то секунды три. Мне показалась на этот короткий кусок нескольких секунд, что он проник в мой мозг и начал там копаться, как назойливая муха.
– Подсудимый, встанете! – наконец он обратился ко мне.
Я встал и резко перевел взгляд на прокурора.
– Подсудимый, поясните суду, кто начал первый драку – вы или он, – с издевкой спросил он у меня.
– Он начал первый! – я ответил тоже на повышенных тонах.
– И еще скажите, вы не отрицаете, что вы убили обоих? – прокурор начал давить на меня.
– Протестую, ваша честь, давление на клиента! – в разговор вмешалась Орловская.
Глядя на нее, можно было сказать, что она и мухи не обидит, но характер у нее был, я бы сказал, мама не горюй. Следующую фразу я не ожидал от судьи:
– Протест отклонен! – строго заявил судья.
– Я не отрицаю: да, я убил, но это было в качестве самозащиты.
– И вы готовы нести наказание, которое вынесет суд? – прокурор произнес это, как будто загнал бедного кролика в угол и кинул к нему голодного удава.
– Да, – ответил я.
Затем, я вам скажу, судья обратился к присяжным, которые ушли в совещательную комнату для вынесения приговора по настоящему уголовному делу, а мы остались в зале суда. Я сидел, в голову никакие мысли не приходили, время начало тянуться, и я прикрыл глаза. Затем