Ватто Антуан. Больше всего Лилианне понравился друг сеньора Лаццаро Хиль Раиса. Этот импозантный седой мужчина был изумительным рассказчиком, которого можно было слушать часами. Особенно часто он рассказывал о своем знаменитом учителе Гойа-и-Лусиентес Франциско Хоссе. Конечно же имя этого придворного художника знал любой образованный человек. Его портреты королевской семьи и герцогини Альба были так же известны в Европе, как и последняя военная серия «Бедствия войны». При прошлом короле он расписывал интерьеры церквей и дворцов. Однако девушку впечатлила сама его биография, которая была похожа на сказку, с печальным концом. Маленький Франциско, сын бедного позолотчика алтарей из небольшого селения близ Сарагосы, однажды нарисовал на стене своего дома свинью, да так искусно, что проходивший мимо прохожий посоветовал ему учиться дальше. Отец мальчика внял советам и отправил сына в город. И не зря. Уже через несколько десятков лет Франческо, стал не только придворным художником королевской семьи, но и в 1786 г. был назначен вице-директором Королевской Академии изящных искусств Сан-Фернандо. Затем в 1792 году, будучи в Севилье, художник серьезно заболел. Не смотря на выздоровление, болезнь оставила ему глубокую и неизлечимую глухоту в возрасте 46 лет, что сильно повлияло не только на его мировоззрение и отношение к жизни, но и отложило печать на все его творчество. Эту историю рассказал Лилианне Жиль Раиса, за чашкой дымящегося чая. Девушка была впечатлена. В испанском кастовом обществе, где все решало происхождение семьи, пробиться сыну бедного мастера было очень не просто. Тем страшнее казалась усмешка судьбы, которая в зените славы лишила слуха этого великого человека. До сих пор отношение к людям творческих профессий: к актерам, художникам, музыкантам, поэтам у света было весьма пренебрежительное. Без покровительства состоятельного знатного человека практически невозможно было сделать имя даже очень талантливому художнику. Сам же сеньор Лаццаро происходящий из знатной венецианской семьи отзывался о друзьях с неизменным почтением и обожанием. Лилианна же искренне любившая художника, с радостью открывала свои двери для их многочисленной и не всегда обеспеченной братии.
– Будьте бдительны, дитя мое. Скоро художники поселяться под вашими окнами, дабы далеко не уходить от вашего щедрого гостеприимного стола, – пошутил как-то сеньор Лаццаро.
