Лилиан казалась Але довольно избалованной особой. Из девиц, которые твердо уверены, что солнце светит миру из их попы. Чтобы она чем-то интересовалась, кроме себя?
Ой ли!
Надо это менять. Но не в первом письме. Сначала надо покаяться.
Слова пришли словно сами собой. Лиля уселась за стол, и перо поползло по бумаге, оставляя корявые буквы:
«Любезный мой отец. – Откуда вынырнуло это обращение? Черт его знает. Может быть, от Вильяма Шекспира? А, не важно. – С горечью осознаю я, что меня настигла кара за глупость и недалекость. Я потеряла ребенка. И только потому, что была этого недостойна. Ни такого мужа, как Джерисон Иртон, ни такого отца, как вы. Вы столько для меня сделали, а я была неблагодарна и надменна. И Альдонай покарал меня. Отец, я обещаю исправиться. Я стала графиней, не сознавая своего долга. И была наказана.
Прошу вас не баловать меня более незаслуженными подарками. А если что понадобится для Иртона, я отпишу вам.
Я благодарю вас за заботу, я должна была сделать это раньше и сказать, что я вас люблю. Искренне надеюсь, что у вас все благополучно. Я буду молиться за вас и моего супруга.
Если бы я была умнее, Альдонай не наказал бы меня потерей долгожданного ребенка.
Ваша любящая дочь.
Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».
Лиля еще раз перечитала письмо, свернула, покапала воском и приложила печатку. Вот так. Тему ребенка надо подчеркивать.
А для первого раза достаточно.
Я была глупа и неблагодарна. Осознала, раскаиваюсь. Так и двигаться дальше. А что попросить у отца?
Вот Ингрид приедет, осмотрим поместье, составим смету – и вперед. Да и часть скота пригнать должны. Может, еще продуктов попрошу. Или чего другого… подумаем.
Рыбу, вон, ловить пора.
Люди у меня с голоду умирать не будут.
Письмо Тарис Брок принял и пообещал отправиться завтра на рассвете. Лиля сердечно поблагодарила его, распорядилась сгрузить подарки ей в комнату и попросила вирман помочь в этом сложном деле.
Подарки были хороши. Но.
Розовый бархат.
Розовая кожа на сапоги.
Розовое!!!
Ненавижу!!!
Но не отсылать же обратно. Надо бы отправить Хельке – авось что приличнее за это выторгует. Дорогое же все! Или это можно перекрасить? Бархат не для батика, но, может, хоть что-то можно сделать?
Эмма подвернулась как нельзя кстати.
– Где поместили травника?
– Госпожа, в комнатах для прислуги.
– Отлично. Проводи.
В комнату Лиля вошла без стука. И улыбнулась. Энтузиаст малолетний…
– Добрый день, Джейми.
Джейми Мейтл, травник неполных шестнадцати лет от роду, оторвался от ступки, в которой что-то растирал, и поклонился:
– Ваше сиятельство…
Лиля махнула рукой.
– Все в порядке?
– Да, госпожа графиня.
– Тебе здесь удобно?
– Да.
– Скажи, что у нас с краской?
– Краской,