Мир как их воля и их представление: если верить философу, сила, не вполне тождественная разуму. Мир, который они создали, достался ему, перешел в пользование. Даже про себя он не рискнул бы сказать: безраздельное.
Подбирая хлебной коркой остатки растопленного масла, думал: семья создается общим делом. Проглотив помягчевшую корку, встал и бросил взгляд на дверь.
«Вызвать… Кого-нибудь… Пусть придут и починят…» – возвратившаяся мысль была крайне тревожной. Рождала вопросы: вызвать, но – кого? В городе можно позвонить в ЖЭК, оставить заявку. Дня через два явится слесарь. Исправит или врежет новый.
«Ладно. Сперва выпью чаю».
Ковшик томился на плите. Пузырьки, мелкие, как прыщи на щеках его юности, окидали дно. В городе давно бы вспенились струйками. На дачной электрической плитке кипяток, вопреки законам физики, никогда не добирал градусов, словно действие разворачивалось не в равнинной Ленинградской области, а на каком-нибудь высокогорном плато. Впрочем, чай все равно заваривался отлично – какие-то особые соли в местной воде.
Допил и отставил чашку: «Ничего… Как-нибудь. Не боги горшки обжигали…»
Кажется, этот замок называется ригельным. Слово пришло из родительского мира, в котором они не обжигали горшков, но во всем остальном были истинными богами, сотворившими свой особый мир. Он подошел к двери, повторяя странное слово, застрявшее в памяти, как будто правильное слово могло стать не знанием, а умением.
Из двух штырей, призванных входить в отверстия косяка, работал только один.
Нахмурился, собираясь с мыслями. Этот случай – самый опасный, – сама собой сложилась фраза, которую не раз слышал от отца. В ней отразился всеобъемлющий родительский опыт – в чистом виде, безо всяких расслабляющих душу примесей. Ма́ксима дачной жизни. Той ее части, где собиралось знание о замках.
Запереть на один штырь – больше не откроется. Потом только ломать, – веский голос отца звучал в памяти, словно память, перешедшая по наследству, была неотъемлемой частью дачного пространства, своего рода самостоятельной стихией, в которой его отец действовал свободно, с легкостью посрамляя физические законы бытия…
«Я не отец. Мне не справиться… – вышел и сел на скамейку. – Запереть и уехать?.. Собраться, увязать книги. До вечера уйма времени. На сборы уйдет часа полтора… Уехать и больше не возвращаться».
Сложил мгновенно вспотевшие руки. План бегства – утопия. Во-первых, придется оттаивать холодильник, досуха вытирать тряпками – иначе совсем заржавеет. Сливать бак и вычерпывать воду. Если не дочерпать, за зиму прорвет. Но главное