Девочкой я любила, когда вышитый золотом и кристаллами шелк обвязывали вокруг моей талии и окутывали им мои плечи, словно я была принцессой, выходящей к придворным в самых лучших одеждах. Я внимательно слушала, когда бабушка подробно рассказывала, как дедушка влюбился в нее, утверждая, что это случилось благодаря ее жизнерадостности. Принимая во внимание тот огонь, который горел в ее душе сейчас, я могла лишь представить себе, какой она была в молодые годы.
– Бабушка мне рассказывала, что двадцать раз отказывала ему просто ради забавы, – ответил Натаниэль. – Говорила, что он вертелся, как кобра в корзинке. Поэтому она поняла, что он влюблен.
– Я это запомню на случай предложений в будущем. – Эти воспоминания согревали меня, пока я осматривала все остальное.
По периметру похожего на пещеру помещения стояли отдельные стенды, что создавало иллюзию, словно находишься на шумном рынке под открытым небом и на базарах Индии. Люди торговали всем – от привозных шелков и кашемира до ювелирных украшений, ароматного чая и такого количества еды, какого не было у самой королевы на ее золотом юбилее.
Можно было даже унести домой маленькие цирковые безделушки, если захочешь. Я не устояла перед заводными акробатами и механическими тиграми, выставленными на одном столике.
– Ох, Натаниэль, посмотри! Мы должны что-нибудь купить, – мое внимание тут же привлекли лепешки нан с карри из нута. У меня слюнки потекли при виде моего любимого вкуснейшего кушанья. Я не смогла устоять перед его очарованием и вскоре уже макала лепешку в маслянистый соус карри из нута и бродила среди торговцев, как счастливый ребенок на каникулах. Я заметила цыпленка с карри и решила непременно его попробовать до того, как мы уйдем.
– Я предпочитаю еду, менее… пачкающую руки, – заметил Натаниэль, расплачиваясь с продавцом.
– Как пожелаешь, – я пожала плечами, а он купил коробку сластей.
Покончив с едой, мы проскользнули за шелковые двери и насладились представлением. На какое-то время я забыла о крови, и болтах, и даже о сумасшедших домах, сердечной боли и всех ужасах, происходящих в мире; вместо этого меня очаровало выступление на арене сотни арабских скакунов, гарцующих в самых великолепных украшениях, какие мне до сих пор встречались.
Золотые цепочки были вплетены в их блестящие гривы, свет падал на них и отражался призмами от их лоснящихся голов, а над ними крашеные перья зеленого, желтого, синего оттенка колыхались в воздухе.
Кони хорошо сознавали свое великолепие, вскидывали носы вверх и ожидали заслуженных восторженных охов и ахов, пробегая мимо зрителей.
Я покачала головой.
– Если я бы знала, что наряд стада лошадей затмит мой костюм,