Не стало больше роз,
Скоро посетит нас
Младенец-Христос!»
Имя Христа разрушает все колдовские чары Снежной королевы, мальчик плачет, со слезами выходит осколок. И Кай снова становится человеком, «Герда! Милая моя Герда!.. Где же ты была так долго? Где был я сам?» Кай очнулся от страшного сна и обрел мир и себя заново.
Льдинки пускаются в пляс и сами складываются в слово «вечность». Кай действительно получил «весь свет», но не от Снежной королевы, а от Бога, Кому этот мир действительно принадлежит.
Возвращению Кая и Герды домой сопутствует весна – видимо, это символизирует начало их новой жизни. Они входят в родной город под колокольный звон, приходят в свой дом. «Уже взрослые», сидят на детских стульях и забывают «холодное пустынное великолепие чертогов Снежной королевы, как тяжелый сон». Они слышат, как бабушка громко читает Евангелие: «Если не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное». И в этом – смысл сказки.
Теперь Кай и Герда поняли смысл песни:
«Лето миновало,
Не стало больше роз,
Скоро посетит нас
Младенец-Христос!»
В этих строках – утверждение того, что красота земная – прообраз красоты Небесной, надежда на встречу человека с Богом, Которого славит весь мир. «Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло теплое, благодатное лето!»
В последних словах сказки, как и во всем творчестве Андерсена, слышится благодарение Богу за «лето Господне благоприятное» – всю человеческою жизнь.
Храбрый оловянный солдатик
В коробке лежало 25 оловянных солдатиков, сделанных из старой ложки. У всех были красные мундиры, синие штаны, кивер на голове, ружье у плеча.
Эту коробку подарили одному мальчику в день его именин. «Ах, оловянные солдатики!» – крикнул он, захлопав ручонками, и тотчас же принялся расставлять солдатиков на столе. У одного не оказалось ноги, но он стоял на подставке так же твердо, как и другие. С ним-то нам и предстоит познакомиться.
На столе, кроме солдатиков, было много других игрушек; между прочим, карточный дворец, сквозь открытые окна которого можно было видеть убранство комнат. Кругом приклеены были бумажные деревья и зеркальце, изображавшее пруд, на котором плавали восковые лебеди, отражавшиеся в воде. Все это выглядело очень мило, но милее всего была картонная девочка, одетая, как танцовщица, в легкое короткое платьице с голубой перевязью через плечо. Она стояла у дверей, подняв высоко руку и ногу, а оловянный солдатик вообразил, что она так же, как и он, об одной ноге.
– Вот бы мне подходящая жена, – размышлял солдатик, – только она барышня, живет во дворце, а я в коробке с 25-ю товарищами; ей и места там не будет.
Он спрятался за табакерку, стоявшую на столе, и принялся наблюдать за девочкой, которая оставалась в том же положении,