Думание мира (сборник). Дмитрий Быков. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Дмитрий Быков
Издательство:
Серия: Инстанция вкуса
Жанр произведения: Публицистика: прочее
Год издания: 2009
isbn: 978-5-8370-0608-1
Скачать книгу
этой реальности «как класса». «Если» – еще один шаг на пути избавления от всего человеческого, вот уж и любовь только в тягость, никаких тебе иллюзий:

      Чуть бы пораньше, лет так на шесть

      или хотя бы на пять лет, -

      мне б нипочем восторг и тяжесть

      этой любви. А нынче нет.

      Ночь не молчит, урчит, бормочет,

      много сулит того-сего,

      но ничего душа не хочет

      там, где не может ничего.

      Демоны страсти вероломной,

      цельтесь, пожалуй, поточней.

      Пусто в душе моей огромной,

      пасмурно в ней, просторно в ней.

      Север зовет ее в скитанья

      к снежной зиме, к сырой весне…

      Спи без меня, страна Испания!

      Будем считать, что я здесь не был.

      Или, как еще лаконичней сформулировано в следующей песне из альбома – «Пойду в монахи постригуся, не то влюблюся в этот ад».

      Возвращение к дословесному раю, в котором нет грубых и простых человеческих смыслов, а лишь невербализуемые восторг и тоска при виде Божьих чудес и тайн, – сквозная щербаковская тема, главная его нота; побег от любых симпатий и привязанностей – странное, но весьма характерное для нынешнего рубежа веков развитие блоковского мотива. Достаточно сопоставить сравнительно новый «Белый берег» из альбома «Если» с «Соловьиным садом», где «заглушить рокотание моря соловьиная песнь не вольна». В мире Блока это рокотание моря – тот самый «жизни гул упорный» итальянских стихов, напоминание о том, что в романтических снах не укроешься; в мире Щербакова, поэта, успевшего навидаться и наслушаться этой самой реальности в куда более грубом виде по самое не могу, гул моря – как раз напоминание о мире реальности подлинной, куда только и стоит бежать от простой, скучной лжи любых человеческих отношений и политических иллюзий. Блоковского героя отрывает от возлюбленной тайная тревога, зов пресловутой «действительности», – герой Щербакова уже знает, насколько эта действительность недействительна, и бежит любых цепей, любых обязательств:

      Пришлось очнуться мне и прочь отплыть в челне.

      Я плыл и жизнь другую обдумывал вчерне.

      Свежо дышал зенит. И дочиста отмыт

      Был берег тот, где ныне я начисто забыт.

      Гораздо убедительней для щербаковского героя реальность собственного детства и отрочества, к которым он в песнях обращается все чаще; и не только потому, что в это время еще свежа пренатальная память о счастливом мире без слов, мире туманных образов, безымянности и связанной с нею неуязвимости, – ной потому, что в детстве ярче были, по блоковскому же определению, «молнии искусства». Вся «Травиата» с нового диска-об этом; и здесь мы находим лучшее из щербаковских определений музыки – «Нечто важно и непреложно грядет из тьмы, еле звуча пока, когти пробуя осторожно, как сонный зверь, спущенный с поводка». Вся «содержательная» часть искусства, все, что выразимо словом, – автору не нужно: «Чей был выигрыш? Кто противник? Вспять оглянешься – пепел сплошь. Страхам школьным цена полтинник, а уж сегодняшним – вовсе грош». Есть только «зверь летучий в дымах и саже, небыль-музыка,