Сейчас Плеске вынужден был признать, что улица опять его победила: отвлекла от содержания разговора. Напротив него сидел опрятный молодой человек, одним видом выражавший полное уважение к начальству и глубокое желание быть полезным во всем. Спину он держал так прямо, чтобы не намять на чистеньком сюртуке складок, колени держал вместе и вообще примостился на краешке приемного кресла, точно птичка на жердочке, не посмев рассесться удобно. Молодой человек имел чин незначительный, зато большие перспективы по службе. За деловые качества он был замечен Плеске и приглашен в личные помощники. Дмитрий Чердынцев изо всех сил старался оправдать высокое доверие. Он вовремя заметил, что патрон отвлекся и потерял нить разговора, как видно размышляя о проблемах государственного масштаба. Чердынцев в почтении перед величием проблем замолчал, ожидая, когда внимание начальства обратиться к его скоромной персоне.
– Итак, что там докладывают из нашей московской канцелярии? – наконец спросил Плеске, оторвавшись от окна.
Чердынцев обстоятельно и точно доложил, какие именно трудности беспокоят московские частные банки в связи с введением золотого рубля и чем они донимают чиновников Первопрестольной. Плеске еще раз отметил, как сжато и по существу делает доклад молодой человек. Никаких пустых слов и оборотов, которых Плеске терпеть не мог у подчиненных, все разумно и строго. При этом не смеет выражать собственное мнение. Ценный сотрудник. Надо ему сделать протекцию.
Чердынцев закончил, ожидая дальнейших указаний.
– Какие меры, считаете, необходимо принять? – спросил Плеске, между тем разглядывая чисто выбритое, слегка худощавое лицо чиновника, в котором не нашлось ничего неприятного или резкого, а только ровное и обычное.
– Если позволите… – сказал Чердынцев с еле заметным, но явным поклоном. – Оные волнения среди частных банков происходят от недостаточности сведений. Меморандум, написанный от вашего имени, способен успокоить ситуацию.
– Что же, это неплохое решение. Подготовьте черновик, я доведу до блеска.
– Как прикажете, – ответил Чердынцев, не без приятного волнения сознавая, что, если напишет толково, Плеске всего-то подмахнет подпись. А уж он всячески постарается.
Доклад был исчерпан. Но Плеске не хотелось отпускать молодого человека на такой вот сухой официальной ноте. Надо показать ему расположение.
– Что говорят о нашей реформе? – спросил он, показывая, что официальная часть закончена и начинается если не дружеская, то, во всяком случае, вольная.
Чердынцев верно истолковал намек.
– У меня есть сведения, не совсем касающиеся реформы, скорее косвенные, но довольно необычные, – ответил он. – Хотя и не однозначные.
– Не смейте скрывать от меня ничего любопытного, господин Чердынцев.
Чиновник и не думал этого делать. Напротив, изложил так же просто, как и официальный доклад,