– Да-да, я это знаю, Ребекка. Ты похожа на твоего отца больше, чем можешь предположить…
Он криво улыбнулся ей, от чего у нее яростно забилось сердце.
– Все началось в шестьдесят четвертом году в одной деревушке на севере Кипра. Я был командующим ротой, а твой отец – одним из командиров взводов. Друг друга мы знали еще по военной академии и легко сошлись. Пожалуй, Эрланд не был от природы лидером, но он компенсировал это тем, что был всегда до мелочей готов к любым возможным сценариям. Кроме того, он был надежен и предан, а эти качества в наше время встречаются все реже…
Он чуть повернул свою чашку.
– Как-то раз нас выставили защищать одну турецкую деревню, которую постоянно обстреливали превосходящие по силам и значительно лучше вооруженные группы греков-киприотов. К сожалению, наше присутствие не прекратило стычки, и мы увидели, как эту деревню буквально расстреляли на наших глазах. Твой отец и пара его коллег никак не могли смириться с тем фактом, что у нас не было мандата вмешиваться, чтобы защитить более слабую сторону. Эрланд был очень принципиальным человеком…
Ребекка кивнула.
– Так или иначе, в отчаянии и к своему несчастью, они решили погрузить на пару наших бронетранспортеров с маркировкой ООН два тяжелых гранатомета и несколько ящиков боеприпасов, чтобы затем отвезти это все туркам. Идея заключалась в том, чтобы хотя бы чуть-чуть уравнять силы. При этом их действия ни в коей мере не были политическим решением, и даже если бы им удалось эту поставку осуществить, я сомневаюсь, что это всерьез что-то изменило бы… – Он медленно покачал головой. – Как бы там ни было, их остановил греческий блокпост, и тут началось такое… Было большое служебное расследование, твоего отца и его коллег немедленно отстранили от службы, а весь шведский миротворческий контингент передислоцировали на юг острова. Для Эрланда все это стало большим ударом. Он считал, что действовал ради защиты слабейшего, в точном соответствии с тем, что предписывала им их задача. Я не могу сказать, что не понимал его, но правила были абсолютно железные, а он не только их нарушил, но и навредил репутации миротворческой миссии ООН.
– И что было дальше?
Дядя Таге пожал плечами.
– Немедленное увольнение и из миротворцев, и из Вооруженных сил. Как его непосредственный начальник, я должен был при всем этом присутствовать и подписывать документы. Печальный был день, очень печальный…
Он сделал небольшую паузу, при этом ощупывал свою пустую чашку из-под кофе.
– Понимаешь, Ребекка, твоему отцу очень нравилось быть офицером, быть частью чего-то большого, быть окруженным такими, как он. Впереди у него была длинная и успешная карьера в армии. И вдруг он лишился всего, и…
– …обозлился.
Дядя Таге взглянул на нее.
– «Изменился» – вот слово, которое использовал бы я, но ты, конечно, совершенно права. Эрланд уже так и не пришел в себя…
Пустой!
Чертов лифт оказался совершенно пуст! И он до сих не мог понять,