Остановился у самой кровати, окинул меня презрительным взглядом и брезгливо процедил:
– Мисс Элена, мне кажется, в прошлый раз я ясно выразился, что отношения между преподавателями в стенах моей, – тут он особенно выделил слово, – академии недопустимы. Неужели вы не расслышали? Или недопоняли? Что мне нужно сделать, чтобы донести до вас простые правила?
Сказать мне было нечего, потому что как бы это не было парадоксально, а я была согласна с ним на все сто. Не про отношения на рабочем месте в целом, а в том, что Элене стоило бы выбирать кандидата для брачных игрищ с большим тщанием. Но ответа от меня ждали, и смотрели при этом так угрожающе алчно, что мне вдруг показалось – ещё мгновение и меня попросту покусают.
– Такого больше не повторится, – произнесла тихо и, невинно хлопнув ресницами, глазки в пол опустила, прям как самая примерная воспитанница института благородных девиц. Не то, чтобы я рассчитывала на помилование от этого злюки, но чётко знала, как следует вести себя с разгневанным начальством. Особенно с таким, которое рычит и злиться без особой на то причины.
Ректор замер, кажется, даже дыхание затаил и мне пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть безумно удивлённую физиономию. По всей видимости, мужчина прежде никогда не слышал подобного вовсе, или не слышал от конкретно этой подчинённой.
Он набрал в грудь воздуха, да так ничего и не сказал, лишь развернулся и быстро скрылся за дверью. Вот и что это сейчас было?
Я была совсем не против, чтобы меня оставили одну, но как-то слишком быстро сдулся этот бешеный енот. Через минуту в дверь заглянула медсестра и недовольно покачав головой, потушила светильник в комнате. Я же планировала хорошенько подумать обо всём произошедшем, определиться с тактикой поведения, да только уснула быстрее, чем в голову прилетела хоть одна путная мысль.
Вот только сон был не совсем обычным. Я оказалась в каком-то кабинете, заваленном кипами папок и бумаг, а за столом, утопая во всём этом богатстве сидел маленький сгорбленный человечек с лавровым венком на голове. Сидел и старательно выводил что-то на светлом листе, скрипя от усердия стержнем старомодного пера.
Глава 2
О том, что жалость – дело неблагодарное
Моё появление странный человек не заметил и продолжал корпеть над работой, я же не знала, как поступить.
– К-хм, – кашлянула, наконец, желая привлечь внимание.
Сморщенное морщинистое лицо принадлежало видавшему виды старику. Он поправил оправу очков и съехавший на бок лавровый венец и скупо улыбнулся.
– А-а-а, новенькая, – удивлённым, в отличие от меня, он не выглядел, – Вам нужно заполнить форму шестьдесят три, потом отнести её на подпись в отдел перемещений, а потом можете быть свободны.
Чем больше он говорил, тем сильнее мои глаза вылезали из орбит (наконец-то, за всю свою жизнь, я поняла, что такое вообще возможно). Старик протянул мне подозрительно светящийся листок, но брать я его не собиралась. Они совсем тут что ли? Или это у меня кукушка