– Как, по-твоему, я об этом забуду! – вскричала она. – Ты что себе вообразил? Что мне наплевать?
– Ты сожалеешь?
– Что это меняет, скажи?
– Все. Это меняет все. Если ты сожалеешь, значит не так безнадежна, как о тебе говорят.
Ее глаза наполнились пронзительной грустью. Сверхчеловеческое усилие, чтобы не пустить слезу. Ведь она никогда не плачет перед другими.
– Ты не злая, просто не умеешь совладать с яростью, которая клокочет у тебя внутри. Я был бы рад, если бы тебе это удалось. Ты можешь. Я уверен в этом.
– Это слишком трудно… – произнесла она, помотав головой.
– Зачем ты мучила ту бедняжку?
Лицо Марианны исказилось. Ненависть захлестнула ее.
– Я не вынесу… Ты не знаешь, что это такое… когда кто-то все время рядом…
– Но ты жила так в начале своего заключения… И привыкнешь снова.
Она опять помотала головой.
– И все-таки придется.
– Почему вы так хотите, чтобы она осталась со мной?
– Кажется, мы заключили сделку… Ты должна была это принять в обмен на некоторые послабления. И не выполнила условия.
– Я ничего не обещала!
– Ты промолчала в знак согласия, милая моя!
– Стало быть, я предпочитаю наручники и все остальное.
– Слишком поздно. Обратной дороги нет.
– Почему бы вам не засунуть ее в другое место?
– Ее нельзя поместить абы с кем, а одиночных камер у нас больше нет. К тому же рискованно оставлять ее одну…
– Еще того хлеще! Самоубийца! – взвилась Марианна. – И вы никого другого не нашли, кроме меня? Я ей не нянька!
– Ты кое-что получила взамен, так что дело не в этом.
– Ничего не понимаю! Что в ней особенного, в этой кукле? Разве что у нее такой вид, будто она восстала из гроба и хочет поскорей туда вернуться!
Даниэль смутился. Марианну вдруг осенило:
– Черт! Только не говори, что… Не говори, что она педофилка! Если ее нужно изолировать, значит она…
– Детоубийца, – закончил он.
Марианна подскочила, будто ужаленная осой:
– Вы подсунули мне в камеру тетку, убивающую детей?! Поверить не могу!
– Если ее поместить в камеру на троих, она не продержится и недели…
– Со мной она и трех часов не продержится! – заявила Марианна голосом, охрипшим от ярости.
– Подумай хорошенько… Тебе это выгодно. Ты ее не трогаешь, никто не трогает тебя…
– Что именно она сделала?
Даниэль стащил у нее сигарету. Нелегко было произнести это вслух, представить воочию такой абсолютный ужас.
– Детоубийство, как я сказал… Она убила своих детей, двоих.
– Убила собственных малышей? И ты хочешь, чтобы я оставила в живых такое чудовище?
– А ты сама? Разве ты не убила беззащитного старика?
– Это вышло случайно!
– Ага… Ты не задавила его на пешеходном переходе! Ты избивала его, чтобы выманить