В мире, где каждый озабочен только своими проблемами, православные не растеряли способность сострадать. По-настоящему любить может только тот, кто в смирении переносит страдания. В благополучии человек способен лишь на подачку, а в страдании вырастает до самопожертвования. Чтобы действительно сочувствовать, нужно соучаствовать.
В келью Санька зашел вместе с родителями. Батюшка взглянул на ребенка и сказал:
– Все пройдет, это возрастное.
Взял кисточку и помазал Саньку елеем. На все про все ушло не более трех минут. Сам я к отцу Власию не пошел, неудобно было отнимать у него время.
По дороге домой Нина говорит:
– Раз святой человек сказал, что болезнь пройдет, значит, так и будет.
В тот день температура у мальчика не повышалась вообще. На следующие сутки один раз поднялась до тридцати восьми, и то лишь на полчаса. Через неделю при ехали они к нам в храм и соборовались всей семьей. С тех пор вспышки жара полностью прекратились, а Санькины родители пришли в Церковь.
Настоящие подвижники никогда не трубят о себе. Они – люди скромные и везде стараются быть последними и незаметными. Народ сам их находит.
Помню, отправились мы как-то в Дивеево. Люблю приезжать туда по будням, когда людей меньше. Подойдешь к раке преподобного Серафима Саровского и застынешь возле мощей. И так на душе хорошо, стоял бы и стоял! Но рано или поздно к тебе подходит матушка-монахиня и просит помочь в алтаре. Идешь вынимать просфоры. Монастырь-то женский, и священников в нем мало, а просфор много, и даже очень много. Вот и поминаешь живых и усопших. А что делать? Кто-то же должен эту работу исполнять…
В боковом алтаре тогда собрались шестеро священников. Стоим, вынимаем частички. Имена записываются в большие общие тетради, и таких тетрадей там много. Просфоры подносят мешками, напоминающими наволочки.
Еще перед поездкой в монастырь хотел исповедаться. Когда священник служит на приходе один, то исповедь становится для него проблемой. В принципе причащаться можно и без исповеди, но душу-то все равно чистить нужно! До принятия сана я ведь тоже воевал с грехами. Думал, что многое уже в себе поборол, могу жить спокойно и вкушать заслуженные плоды, да не тут-то было! Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров… Став священником, я вдруг осознал, что страсти, которые, как мне казалось, я окончательно поборол в себе, неожиданно разрослись из тоненьких росточков в толстенные, необхватные стволы. И я понял, что борьба на самом деле еще только начинается, потому и исповедь нужна священнику как воздух.
Сижу, раздумываю: кого бы из отцов попросить меня исповедать? Неловко людей от дела отрывать – все так усердно молятся… Смотрю, заходит к нам в помощь старенький согбенный батюшка. Я решил, что это – кто-то из старичков, на покое доживающих свой век при монастыре. Встал он напротив меня, взял копие и