Недосып, плюс ежедневные четырнадцатичасовые съемки, плюс выпитая в скорбном одиночестве бутылка текилы (все-таки дата!) совершенно не красили Веронику. Ей бы принять расслабляющую горячую ванну да лечь спать (после такого количества текилы сон должен быть крепким, невзирая на внешние раздражители), но вместо этого она продолжала стоять, опершись руками на края раковины, и смотреть на себя в зеркало. Смотрела и расстраивалась, расстраивалась, но смотрела. Охота пуще неволи.
Вероника стояла не прямо, а немного склонилась вперед, потому что раковина находилась низко. Эта поза добавила огорчения – полы халата распахнулись, и в зеркале хорошо были видны отвисшие груди. Не так уж они и отвисали, еще неделю назад Вероника по этому поводу практически не расстраивалась, но сегодня… Сегодня все ложилось один к одному, все происходящее нанизывалось только на черную нить.
Оператор Гордеев поинтересовался, доводилось ли Веронике пробовать легендарный советский портвейн «Агдам». То есть не портвейн, а эрзац-портвейн, в Португалии за продажу такого дерьма расстреляли бы без суда и следствия. Или с судом – какая разница, но расстреляли бы точно. Жуткой отравой был этот «Агдам», сногсшибательный в прямом смысле этого слова. Вероника, не поняв подвоха (Гордеев – корифей мелкой подлянки, потому что импотент), ответила, что доводилось. И только сейчас она поняла, что это был не просто вопрос, а толстый прилюдный намек на ее возраст. Советского Союза с его напитками и закусками уже почти четверть века не существует, а Алецкая пробовала советский эрзац-портвейн, то делайте выводы… Неутешительные.
Парикмахер Модест, у которого Вероника была накануне отлета из Москвы, нахваливал какую-то новую маску для волос, напирая на слово восстанавливающая. Восстанавливающая… Как говорили древние римляне «Sapienti sat» – понимающему достаточно. Вероника очень часто использовала это выражение, подхваченное еще во время недолгой учебы в ГИТИСе от одного из преподавателей, но сейчас оно прозвучало в уме словно приговор.
Понимающему достаточно. Ты все поняла, Вероника? Или тебе нужно еще…
Память услужливо напомнила о том, что двоюродная сестра Ира в сорок лет стала бабушкой. Мрак беспросветный. Нет-нет-нет! Это ветвь Иринина такая, непутевая, все девчонки беременеют в выпускном классе. Замуж со школьной скамьи называется. Вероника далеко еще не бабушка… Какая она бабушка? Она еще девочка…
Чтобы доказать себе самой, что года над ней не властны, Вероника отцепилась от раковины, грациозно раскинула руки в стороны (ей всегда нравились широкие рукава, при взмахе похожие на крылья), принужденно улыбнулась и попыталась крутануться перед зеркалом на одной ноге, благо размеры ванной это позволяли. Единственным, что радовало