Тянула, все откладывала побег, вот и дооткладывалась. На свою голову. Солнечным утром, когда настороженный лес впитывал влагу после ночного дождя, ничто не предвещало беды. Пели птицы, надрывались сверчки в траве – кто бы мог подумать, что этот день станет последним днем ее свободы.
Мирон перехватил Киру на мостике у ручья. Она несла обед для названных братьев на дальний выпас. Здоровенный темноволосый мужчина слегка за тридцать, сжал ей предплечье. И, играя бицепсами на обнаженной по плечо руке, проникновенно заглянул в глаза.
– Сегодня в мой дом переедешь, – тоном, не терпящим возражений, сказал он. В карих глазах тлела похоть. Неприятная усмешка кривила чисто выбритое лицо. – С твоей родней я договорился. Много за тебя не попросят.
– Руку пусти, – сквозь зубы попросила она. – Больно.
– Вот это больно? – Мирон сжал ее предплечье до хруста. – Ты еще боли не знаешь. Но будешь характер показывать – узнаешь. Обещаю. Что было с Марицей помнишь?
Бывшая жена Мирона была ненамного старше Киры. Поговаривали, что побои свели ее в могилу. Но Лерка, одна из названных сестер, в темноте вечерней бани рассказывала и вовсе страшные вещи. Будто однажды, на реке, она случайно увидела голую Марицу и обомлела. Да, синяков было много – и свежих, и отдающих желтизной. На щиколотках и запястьях виднелись застарелые рубцы. Однако более всего впечатляли следы от ожогов и длинные порезы, на которых коростами запеклась кровь. Подобные разговоры велись тихо. Кто станет указывать главе клана Верховцевых? На острове царили патриархальные нравы и тон задавал тот, кто сильнее.
– Хочешь и меня в могилу загнать? – тихо спросил Кира. – Как Марицу?
– Будешь хорошо себя вести – поживешь.
Кира промолчала. Чуть позже, когда Мирон скрылся в лесу, она закатала рукав футболки и разглядела отметины, оставленные железными пальцами.
И после такой «теплой» встречи, какой черт ее дернул вернуться? Обошлась бы как-нибудь без вещей. И медальон – к чему носить напоминание о том, кто навеки поселился в сердце? Нужно было бежать прямиком в Гиблую лагуну, отвязывать лодку и грести, грести до изнеможения. А потом, как известно, все течения ведут в затопленный город. Ищи ее, свищи среди затопленных небоскребов!
Вместо этого девушка вернулась, неслышной тенью (как ей показалось) скользнула в баню. Метнулась в угол, присела на корточки, отрывая доску от пола. И в то же мгновенье, в перестук сердца, шумом отдающийся в ушах, вклинились негромкие голоса, прозвучавшие за спиной.
– Это ищешь, девушка?
– Да рюкзачок свой, заныканный. Чего еще ей там искать?
Кира обмерла. Не оглядываясь, она знала, что там, за спиной, вальяжно расставив ноги, стоит Тимур, держа в руках ее рюкзак, а рядом, выглядывая из-за его плеча,