Боже, что я вообще творю, мне надо сконцентрироваться на разговоре, на том как убедить его. Несмотря на доводы тети, я, разумеется, не собираюсь предлагать ему свое тело… Это полный бред. Ему это и не нужно… он может заполучить любую. Разве что ради мести…
Судя по нахмуренным бровям – Бахрамов не узнает меня. Но вдруг кивает. Меня охватывает трепет, удивление, даже радость. Как глупо, будто это что-то меняет…
– Пошли, – говорит коротко.
Следую за ним в клуб. Два огромных амбала на входе радостно кивают Бахрамову, словно он их лучший клиент. Стоит войти внутрь, как на меня обрушиваются запахи, звуки, шум, все это сплетается в раздражающий клубок. Я люблю тишину. Нет, работая моделью я привыкла к показам, там что теперь меня не пугает скопление народа, как было в детстве. О да, я еще то сосредоточение фобий, у меня их очень много…
Давид наклоняется к своей спутнице, что-то шепчет ей на ухо. Блондинка бросает на меня крайне неприязненный взгляд, но так, чтобы Бахрамов не заметил. Ему она дарит ослепительную улыбку, и уходит. Я вижу, как рассекая толпу точно нож по маслу, красотка вклинивается на танцпол и тут же вливается в жесткие биты репа. Красиво двигается, чувственно.
– Ты пришла посмотреть, как танцует моя любовница? – раздается над ухом насмешливый голос.
– Думаю, ты знаешь, почему я здесь.
Бахрамов вдруг берет меня за руку, вздрагиваю, как будто меня ударило разрядом в двести двадцать. Ток пробежал по всему телу, от пальцев ног до макушки. Я даже покачнулась на своих десятисантиметровых шпильках. Ходить на них я долго училась. Все через слезы и боль. Наверное, это жалко, если единственное твое достижение к двадцати одному году – это модельная карьера…
Впрочем, я никогда не зацикливалась на этом, главное – работа дала мне хороший заработок, а следовательно – независимость от семьи. Ну и научила многим вещам. Например, держать удар. Модели иногда бывают такими стервами…
Пока занимаюсь самоанализом, Давид подводит меня к лестнице. Начинаем подниматься. Он крепко держит мою руку, тянет за собой. Мне это приятно…
Как глупо.
Поднимаемся вверх по лестнице, музыка здесь начинает звучать тише. Никак не могу согреться, меня колотит от холода. Или от нервозности, потому что Давид подавляет меня, своими размерами, своей харизмой, своей красотой. Длинный коридор, по обе стороны – комнаты за затемненными стеклами, приват-зона, как я понимаю. Мы идем до самого конца коридора, широкие раздвижные стеклянные двери раскрываются, и я вижу перед собой просторную комнату, у противоположной стены стоит полукруглый красный диван, по бокам – кресла, напротив дивана в центре комнаты – небольшое круглое возвышение с пилоном, уходящим в потолок. Комната для приватного стриптиза. А что я ожидала?
Давид проходит и опускается на диван, подлокотники которого сделаны как небольшие стеклянные поверхности – на них стоит несколько бутылок, бокалы.
Мне