Том второй. Игорь Карлов

ни застоя, ни перестройки, а вот теперь неожиданно для себя глянули на белый свет и стали свидетелями становления новой демократической России. Всё это настолько ошеломило Багдасаряна, что на несколько мгновений он вошёл в ступор, но затем историко-хозяйственное изумление отступило на второй план. До инженера дошло, что под обломками советской империи едва не погибла единственная внучка! Дед бросился к ней, замершей на полу рядом со своими куклами, трагично одинокой и хрупкой среди белёсого марева оседавшей меловой взвеси. Малютка даже плакать не смела, опасаясь, что грянувший с потолка удар есть наказание ей… Вот только за что?! В глазах девочки застыли слёзки, закипавшие на веках, но до поры удерживаемые длинными пушистыми ресницами. Багдасарян прижал внучку к груди, и испуганные ритмы их сердец перекликались в прерывистой пульсации. В этот миг мужчина, потрясённый произошедшим до глубины души, понял, что кто-то должен за всё ответить. Далее в письме шёл ряд риторических вопросов: а если бы она сидела в другом месте?.. а если бы?.. а если?..

      Видимо, это возмущённое послание, составленное доходчиво и проникновенно, показалось чрезвычайно убедительным соседям Багдасаряна – под очередным требованием наконец-то отремонтировать крышу подписались все как один. И Саня, знакомясь в редакции с коллективным обращением, тоже расчувствовался, живо представив себе беззащитную девчушку в мутном тумане висящей в воздухе побелки, среди груд обрушившейся штукатурки, которая чуть не погребла несчастную. Образ невинного создания, подвергшегося смертельной опасности, создавал яркий эмоциональный фон для запоминающегося, хлёсткого газетного материала, содержавшего рассуждения об агонизирующем жилищно-коммунальном хозяйстве и прозрачные намёки на процветающее в губернии казнокрадство. Случай был показательный и давал возможность, выжимая скупые читательские слёзы, легко витийствовать по поводу безразличия верхов к судьбам простых граждан. Рука потянулась к перу, то бишь к клавиатуре редакционного компьютера…

      Если бы по уму, то Сане не следовало писать ту статью. Помня о том, что ему повезло отыскать престижную и денежную работу в Москве, что он отрясает со своих ног пыль провинциального идиотизма, надо было наплевать на историю Багдасаряна и его внучки. Но живший в глубине души мальчишка-озорник подталкивал под локоть: пиши! пиши! И получился один из лучших текстов журналиста – злой, остроумный и по делу. Захотелось показать его людям. Опять ошибка, непростительная для человека, считавшего себя акулой пера! Ну, хорошо, вышло у тебя нечто приличное с точки зрения журналистики, но рискованное с точки зрения здравого смысла. Так оставь написанное для раздела «Из неизданного» в качестве образца стиля. Куда там! Понёс на утверждение в печать!

      А дальше всё шло одно к одному. Как назло, главный редактор был в отпуске, визировала очередной номер его заместитель, Санина любовница. Когда Саня дал ей материал