– Я не курю.
– Я и не знал.
– Так что ты хотел мне сказать?
– Тебе передали дело Соколенко?
– Да.
– Ты требуешь эксгумации трупа?
– Это не я требую, а этого требует мать убитого.
Руки у Григория задрожали.
– А нельзя ли отменить эксгумацию?
– Это не я решаю. Это решает прокурор.
– Я не понимаю, зачем это делать. Ведь экспертиза уже была. – Эксперт волновался, его голос срывался то в крик, то переходил в шепот.
– Видишь ли, его мать считает, что сын не самоубийца, и хочет наказания убийц.
– Но этим ведь ничего не изменить. Сына не вернуть.
– Не знаю, зачем она это делает. Но почему тебя это волнует?
–Понимаешь, тут такое дело, – голос Григория перешел на шепот. – Понимаешь, меня попросили, и я допустил неточность в экспертизе. Когда её будет делать другой эксперт, то он найдет эту неточность. Ты знаешь, что может быть за это. А у меня семья, двое детей.
На Полищука было страшно смотреть – настолько он переменился, настолько был парализован диким страхом, на лице мольба о пощаде, а в глазах застыли слёзы. Артему было просто жалко своего коллегу, который общим-то не злоупотреблял своим положением, но исправно выполнял все команды своего начальства.
– А кто давал тебе такое распоряжение? – Спросил Артем и посмотрел на эксперта. Тот молчал, только в глазах мольба. Он понял, что задал бестактный вопрос.
– Так что ты написал не так?
– Понимаешь, тот парень действительно утонул, но он утонул в ванне, ибо в его легких была вода с хлоркой. Значит, он утонул в квартире или в собственном доме, а потом его привезли и бросили в ставок.
– Понятно. Впрочем, ничего нового ты мне не сказал, ибо я был уверен, что его убили, и убедился в этом, когда начал вести расследование по-новому.
– Так нельзя ли вести дело без новой эксгумации?
Артем задумался, конечно, повторная эксгумация давала ему возможность вести расследование по полной программе – никто уже не мог бы закрыть это дело, но с другой стороны – ставить под удар коллегу, не в него правилам.
– Хорошо, я попробую что-либо сделать.
– Артем, я знал, что ты хороший парень. – Гриша схватил его за обе руки, в глазах засветилась радость. – Спасибо тебе. Я буду тебе по гроб обязан. Что я для тебя должен сделать?
– Ничего. Пошли, время уже быть на рабочем месте.
Опер пошел не в свой кабинет, а в кабинет начальника. Шмырев сидел за столом, как на картине, приглаженный, подутюженный щегол.
– Разрешите, Василий Николаевич?
– Заходи, Артем. Что уже хочешь доложить о завершении расследования? Скажу откровенно, что хотел уже звонить к тебе, а ты сам… Молодец. Между прочим, я уже послал рапорт о твоем повышении в звании. Засиделся ты в лейтенантах.
– Понимаете, Василий Николаевич, тут такое дело.
– Только не говори, что это было не самоубийство?
– Это действительно