Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права. Вадим Солод

Николаевич получает письмо от Николая Евгеньевича Фельтена о тяжёлом положении издателя А.М. Хирьякова, находящегося под стражей по обвинению в незаконной печати запрещённых произведений писателя. Через некоторое время и сам Фельтен, только уже по обвинению в хранении запрещённых произведений Толстого, будет арестован. Лев Николаевич обращается за помощью к своему хорошему знакомому – члену Государственного Совета графу Д.А. Олсуфьеву – с просьбой облегчить участь Николая Евгеньевича, а также к своему родственнику по линии супруги – председателю Санкт-Петербургского окружного суда А.М. Кузьминскому (тот женат на её сестре – Татьяне Берс). По просьбе писателя защитником Фельтена в уголовном деле становится Василий Алексеевич Маклаков[16], его родной брат Николай возглавляет Министерство внутренних дел. Хотя это только сегодня означало бы неминуемую победу адвоката в суде – в период царской реакции особой роли такое родство не играло.

      Толстой в буквальном смысле настаивал на своём привлечении по уголовным делам, возбуждённым в отношении его последователей: «не могу не чувствовать желания быть на месте Фельтена и быть судимым и наказываемым вместо его, так как причина его осуждения – один я» (Толстой Л.Н. Письмо к А.М. Кузьминскому. Собр. соч. Т. 81. С. 23). Писатель обращается с аналогичным требованием к следователю, который ведёт дело, мотивируя свою позицию тем, что власти, организуя гонения на его учение, книги и его последователей, должны прежде всего привлечь к ответственности самого их автора. Жандармский подполковник А.И. Спиридович (он возглавлял Киевское охранное отделение) писал: «Логика и закон требовали возбуждения дознания против самого Толстого и привлечения его, как главного виновника по настоящему делу, но на Толстом был запрет, и его трогать было нельзя никому. Все мы в отделении слышали не раз, что существует Высочайшее повеление, дабы графа Льва Николаевича Толстого не трогать ни в коем случае. Лев Толстой находился под защитой Его Величества» (Спиридович А.И. При царском режиме // Архив русской революции: в 22 т. М., 1993. Т. 15).

      В определённом смысле с ним согласен В.А. Маклаков: «Правосудие должно быть равным для всех!.. И поэтому, пока государственная власть самого Толстого не привлекает к ответственности, она не имеет права карать тех, кто его учение повторяет. Отношение государства к Толстому понятно. Но из трогательного оно становится соблазнительным, если его будут вымещать сугубым преследованием тех, кто от Толстого научился; и самая безнаказанность Толстого превратится в изощрённое мучительство, если его заставлять смотреть, как, не касаясь его, поступают с его учениками» (Право № 37. 1910. Стб. 2242).

      В итоге И.Е. Фельтен получил более чем мягкий приговор – 6 месяцев тюремного заключения.

      Особенно болезненно Лев Николаевич прореагировал на сведения об аресте ещё одного своего верного последователя – Владимира Айфаловича Молочникова. Выходец из бедной еврейской семьи, Молочников с юности становится активным «толстовцем»,