Не получалось!
Сколько ни пытался Эйзенштейн донести новой актрисе, какой должна быть тетушка Ивана Грозного – все впустую. Как заклятье какое легло на эту роль. И тогда Эйзенштейн решается на особую дерзость. Я бы сказал, на двойную. Он срочно телеграфирует Фаине Раневской и приглашает ее немедленно прибыть на съемки.
Дерзость в отношении руководства комитета по кинематографии понятна. Но Эйзенштейн рассчитывал на то, что победителей не судят. Вот, дескать, сделает он с Раневской те же фрагменты, которые уже отсняты с утвержденной актрисой, и привезет их на просмотр к Большакову. Тот все увидит и согласится.
Дерзость в отношении Фаины Раневской была спрятана поглубже. Актриса, конечно же, поняла, что Эйзенштейн решил сыграть втихую, просто использовать ее. Он не попытался еще раз убедить Большакова в необходимости смены актера на роль. Это была настоящая авантюра. Раневской предстояло сыграть в ней безропотную особу, тупо послушную великому режиссеру.
Был еще один момент, который надеялся использовать Эйзенштейн. На то время Фаина Раневская осталась без роли в театре. Так получилось – закрыли спектакль, в котором она играла. Это не было чем-то удивительным. Вот, нашли вершители советской идеологии что-то этакое, несвоевременное, а то и вредное, и закрыли. А в новом спектакле для Раневской роли пока не было. Остаться без роли – сидеть без денег. Эйзенштейн прекрасно понимал это.
Может быть, что-то вышло бы и иначе? Вдруг Раневская, сама изрядная авантюристка, и согласилась бы с предложением Эйзенштейна? Допустим, Большакова убедили бы сцены, сыгранные ею.
Но в это время Фаина Раневская переживала куда большую беду, чем отсутствие ролей в театре. Да, ей было очень тяжело. Артистке пришлось распродавать то, что не казалось на тот момент необходимым, во многом стеснять себя. Но Фаину Раневскую быт не волновал никогда. Она вообще очень странно относилась к деньгам, особенно с точки зрения советского обывателя. Артистка не любила деньги и никогда их не считала.
Куда больше Раневскую волновал вопрос здоровья Анны Ахматовой, которая заболела. Фаина Георгиевна взвалила на себя все обязанности врача, сиделки, добровольной домработницы своей подруги.
Поэтому предложение Эйзенштейна очень больно резануло ее самолюбие в тот момент. Она даже не ответила на его телеграмму.
Режиссер через общих друзей еще раз передал Раневской свое предложение. В нем содержался весьма прозрачный намек на то, что она сможет значительно улучшить материальное положение. «Хоть денег заработает, дура, если даже и не утвердят на роль».
Фаина Раневская нисколько не колебалась с ответом.
– Передайте Эйзенштейну, что я лучше стану продавать кожу со своей задницы,