– Я рассчитывала, что у нас ещё есть время, – продолжила Федра. – Это было до того, как идеи проникли в ночные убежища. Недавно я послала лазутчика к тебе домой, чтобы выкрасть одну из «Книг творения». – Одиннадцатый том, в котором, по уверению Зибенштерна, определялись судьбы экслибров. Изменить то, что там написано, нам всё равно бы не удалось, но я хотела узнать, что именно там написано.
Старик, стоящий у стола, потупился.
– Я боюсь, что прошло столько времени, что от меня не будет никакого проку. С тех пор, как я в последний раз открывал «Книги творения», прошло более сотни лет. Я давно уже не помню подробностей.
Фурия не была уверена, говорил ли Зибенштерн правду. Не использовал ли он свою забывчивость как предлог для того, чтобы заполучить одну или даже несколько «Книг творения»? С другой стороны, разве кто-нибудь на свете мог бы припомнить каждую подробность двадцатичетырёхтомного труда спустя столько лет?
– В одиннадцатом томе я впервые упомянул экслибров, – продолжил Зибенштерн. – Им посвящена буквально пара страниц, несколько сумбурных идей, не получивших развития. Откуда же мне было знать, что именно эти фразы когда-то будут определять судьбу всего мира библиомантики?..
Может быть, Зибенштерн переигрывал, чтобы убедить Фурию? Он всегда был склонен к пафосу, как в своих романах, так и в реальной жизни. Тем не менее сейчас у девочки было ощущение, что он искренен в каждом слове.
– Если бы я никогда не упоминал экслибров, если бы они в один прекрасный день не начали выпадать из книг, Академии не нужно было бы предпринимать что-то против них. Убежища никогда бы не были построены. Война бы не разразилась вовсе.
– Не обвиняй себя во всех смертных грехах, – сказала Фурия.
– Мир развивается вместе с его обитателями, – вставила Федра. – Не эта война, так какая-нибудь другая… Кто знает, что было бы, если бы история пошла другим путём.
Зибенштерн гневно затряс головой:
– Я допустил преступную небрежность! Пара слов о том, что когда-нибудь в будущем персонажи будут выпадать из книг… Я не отдавал себе отчёта в том, какие последствия это обстоятельство может иметь. Нужно было прописать правила, законы, ограничения. Вместо этого я просто не обратил на это внимания. Ирония судьбы заключается в том, что мне нужно было прислушаться к критикам ещё на стадии написания романов. Они упрекали меня в том, что мои произведения слишком схематичны, что они затрагивают слишком много вопросов, что они перегружены идеями. Если бы я учёл эти замечания при написании «Книг творения», мы бы могли избежать множества проблем.
– Если бы да кабы! – пренебрежительно заметил Ментана. – Всё это увёртки для слабаков. Нужно наконец что-то предпринять, а не только посыпать голову пеплом из-за ошибок, совершённых когда-то в прошлом.
Фурия повернулась к Федре:
– Экслибр Зибенштерна, которого ты послала в резиденцию, убил одного из моих друзей.
Федра хотела было что-то ответить, но её опередил Ментана:
– Ему