Только одна комната в самом конце лабиринта коридоров по-настоящему её заинтересовала.
Там, видимо, некогда находилась лаборатория. Настоящая, как у старших магов в главном здании. С алхимическими столами, стеллажами магических свитков и кристаллов… и с магическим кругом в самом центре.
Для чего используют такие круги Дагней знала. Сегодня она собиралась использовать его сама.
Тело Сверра пылало.
Если бы когда-нибудь кто-то сказал принцу Преисподней, что пламя может приносить такую боль – он бы рассмеялся идиоту в лицо.
Он, рождённый в мире вечного огня, где пламя плясало на ветвях деревьев и крыльях хищных зверей, он, чьей утробой и жизнью был огонь, по-новой открывал для себя краски боли.
Казалось, пламенеет каждая клеточка тела. Жар, бесконечный и безжалостный, добирается до костей.
«Смерть.»
Всё, о чём Сверр мог мечтать – только смерть.
Но даже сейчас, на краю безумия, ему хватало разума, чтобы понять – смерть не придёт. Он, дитя огня и вечности, был так же бессмертен, как само пламя. Как реки лавы, текущие по чёрным скалам его мира. Как суть пожара, который вспыхивает с новой силой, едва потухнут первые языки пламени.
Сверр кричал.
Собственный крик оглушил его в первые же дни.
Он скрежетал зубами, с ужасом думая, что скоро они раскрошатся в пыль – так крепко он сжимал челюсти, чтобы утихомирить боль.
«Вечность огня…»
«За что?…»
Сверр знал, не «за что». «Почему».
Потому что он, один из любимых сыновей поверженного Тёмного Князя, стал угрозой власти Давенхила, захватившего престол.
Пока Сверру хватало сил думать, он гадал – что стало с отцом?
Удалось ли Давенхилу его убить – или тот так же томится в плену вечной пытки, как и он сам?
Потом Сверр думал, сможет ли сбежать. Он должен был спасти себя сам. Иначе никак.
Но в конце концов бесконечная раздирающая боль лишила его сил. Сверр уже не мог думать, только кричать. И он кричал. Вся жизнь превратилась в крик. Мысли растворились в этом крике. Он уже не слышал себя, но всё ещё продолжать кричать. Пока в одно мгновение боль не стала ещё сильней.
Сверр думал, что сильнее быть не может, но это новое чувство выгибало кости дугой. Его тянуло в разные стороны, раздирало на части.
В один миг сознание прояснилось, и Сверр понял: «Призыв».
Сердце забилось ещё быстрей, чем билось все прошедшие дни.
Неумелый и болезненный, грозивший превратить его в кровавое месиво раньше, чем Сверр успеет выбраться в человеческий мир, но…
«Призыв откроет Врата».
«Призыв