Камил снова отбежал, не спуская с него подозрительного взгляда.
– И я тоже буду голодным, – остановившись, пробормотал Выжига себе под нос, мрачно глядя на белоперого мучителя. – Вся жратва в котомке. Цып-цып-цып-цып…
Строф почесал клювом спину, помахал недоразвитыми крылышками, разминаясь, поискал что-то в траве, демонстративно делая вид, что кроме него тут на всю степь более никого нет.
Зерцало начало припекать. Выжига расстегнул измятый ночными приключениями армяк донизу, распахнул, вздохнул полной грудью. Вот так-то лучше, ветерок снова показался освежающим. Может, пойти выловить свой кусок долгольда из озерца, а птица пусть пока успокоится? Да как это сделать? Раздеваться же придётся, в водицу лезть. Ледяную. Брр-р… Пёс с ним, с этим льдом. Напиться и так можно, прямо с берега… Лучше птицу поймать.
От мысли, что снова придётся лезть в мешок, его просто замутило. Нет, внезапно решил Выжига, обойдусь без мешка. Голову замотаю, ремнями привяжусь да прижмусь к седлу покрепче. Не получится – мешок никуда не денется, а так, глядишь, и полегче будет… Да и ремонтировать дыру нечем, иглу и дратву с собой не захватил, не сапожник все ж таки.
Выжига с ненавистью глянул на бегунка.
– Цып-цып-цып…
Строфокамил гордо задрал к небу клюв и неспешно, важно вышагивая голенастыми лапами, отошёл вдоль зарослей, неукоснительно соблюдая выбранный раз и навсегда маршрут. Отошёл с таким видом, словно Выжига оскорбил его в лучших чувствах. Вот гад, сколько же унижаться можно, бегать тут за ним, тропинку уже протоптали вдвоём… Не выдержав мучений, Выжига даже взвыл от злости, потрясая сжатыми кулаками:
– Дубина долговязая! Вымахал вдвое выше меня ростом, а мозгов ни капли! Чтоб тебя хищники сожрали, душу мою потешили! Что тебя…
Где-то сзади послышалось приглушённое рычание.
Выжига подскочил как ужаленный и замер, насторожённо осматриваясь.
Степь. Трава по колено. Справа – железная дорога, слева – приозёрные заросли. Где? Что? Взгляд лихорадочно шарил вокруг. Послышалось? Лучше бы уж послышалось, после такой ночи и не такое померещиться может…
И тут он увидел, тихо ойкнув и застыв столбом.
Из высокой степной травы, шагах в тридцати, торчали чёрные уши и спина какого-то зверя. И глаза. Светящиеся красными углями звериные глаза внимательно рассматривали Выжигу, явно прикидывая, съедобен он или нет. В ясный день торгаша проморозило сильнее, чем на холоде вечной зимы снежных доменов, обиталища нанков.
Неужто ханыга? Степной хищник, редкий, но свирепый – страсть. Накликал на свою голову, пёсий хвост! Пока сидишь верхом на камиле, бояться его нечего, но