«Когда так, – сказал стихотворец, – то сделай милость, употреби как можно скорее известные тебе средства для утоления моего голода. Целые два дни наблюдаю я поневоле наистрожайший пост; если б ты не подоспел ко мне на помощь, то принужден бы я был продать на рынке последнее мое имущество, то есть чернильницу, и думаю, что в тогдашнем моем положении охотно бы уступил ее за двухкопеечный калач».
«Ты будешь удовольствован, – ответствовал я голодному питомцу муз. В самое то время увидел он в своей комнате стол со множеством кушанья. – Ешь, – сказал я ему, – а после поговорим о твоих делах».
Он с великою охотою повиновался моему приказанию и кушал с такой умеренностию, что я опасался, дабы не лопнул у него желудок.
Когда перестал он есть, потому что более уже в него не шло, то спросил я его, чего еще он от меня желает?
«Я желал бы, – ответствовал он, – чтоб снабдил ты меня знатною суммою денег, дабы не имел я более нужды беспокоить тебя моими просьбами и чтоб в последующее время не умереть с голоду».
«Сие нетрудно сделать», – сказал я ему, отдавая большой кошелек с полновесными червонцами.
«Не привидение ли это? – вскричал он с восхищением. – В самом ли деле существует сие золото, которое я вижу; не сонное ли мечтание льстит мне благополучием, которое вскоре, может быть, исчезнет?»
«Не опасайся, – ответствовал я, – все то, что ты видишь, есть истина, и нет тут ни малейшего обмана. Но скажи мне, что это за бумаги, которые в комнате твоей повсюду разбросаны?»
«Это, – ответствовал стихотворец, – оды, сонеты, мадригалы и баллады, которые сочинил я в похвалу многих знатных особ».
«Так неужели, – сказал я, – с помощию красноречия и толиких лжей не умел ты сыскать себе пропитания? Повидимому, все те, коих осыпал ты похвалами, не весьма были тороваты».
«Я подносил свои сочинения, – ответствовал стихотворец, – тем, коих щедрость и великодушие как в городе, так и при дворе до небес превозносили; однакож получаемые мною награждения не соответствовали гремящей о них славе. Один только недавно разбогатевший господин, которого отец был конюхом, подарил мне шесть луидоров за то, что вывел я его родословную от великого Могола. По несчастию, проговорился я о сем подарке некоторому моему приятелю, такому ж нищенствующему стихотворцу, как и я был до сего времени, который столь неотступно ко мне приставал, что я принужден был дать ему взаймы два луидора. Получа оные, выкупил он тотчас свою трагедию, бывшую в закладе у служителя некоторого комедианта, отдал ее на театр, надеясь, что принесет она ему очень много барыша; но при первом представлении