психоанализа, т. е. перед Второй мировой войной, при жизни Фрейда, триада «мать – отец – ребенок» находилась в центре внимания теории, в особенности характеризующаяся внутренними конфликтами констелляция взаимоотношений ребенка в возрасте четырех – семи лет, получившая в обиходе название «эдипальная фаза» или «эдипов комплекс». Под влиянием ряда психических, психологических и социальных факторов в эмоциональных отношениях детей в возрасте примерно четырех лет происходит смещение акцентов в зависимости от пола. Мальчики направляют бо́льшую часть нежных и собственнических чувств (как и прежде) на мать, а девочки (отдаляясь от матери) – на отца. Тем самым, принимая во внимание любовные отношения между родителями, в сознании ребенка родитель одного с ним пола становится соперником. Таким образом, объектные отношения между членами семьи одного пола становятся местом сильнейших
психических конфликтов, представляющих серьезную опасность для нарциссических потребностей ребенка (желание вырасти) и его потребностей в безопасности: ведь мальчик все равно продолжает любить своего отца, а девочка – мать. При благоприятных обстоятельствах мальчикам наконец-то удается в процессе растущей
идентификации с отцом избежать внутреннего конфликта между любовью и ревностью и, следовательно, значительной части эдипальных страхов. Подобным образом девочки разрешают эдипальный конфликт путем идентификации с матерью. На место вопроса «Кого из нас обоих (обеих) мама (папа) любит больше?» приходит вывод мальчика: «Мы оба (папа и я) любим маму, а она любит нас» или девочки: «Мы обе (мама и я) любим папу, а он любит нас». Такая идентификация с эдипальным соперником позволяет детям обеспечить отношения с эдипальным объектом любви – правда, ценой более или менее полного вытеснения сексуальных желаний и фантазий
[10], сопровождавших проявления любви эдипального периода. Посредством такой (пост)эдипальной идентификации происходит решающий выбор в развитии сексуальной идентичности девочек и мальчиков, а также интериоризация моральных норм и ценностей (так называемого «суперэго»), т. е. закладывается то, что мы в просторечии именуем совестью.
Примерно с 1940-х годов интерес исследователей сконцентрировался на первом годе жизни человека, что выдвинуло в центр внимания отношения матери и ребенка. Открытия относительно того, что происходит между матерью и ребенком с первого дня жизни[11], были настолько обширными и в некоторых случаях сенсационными, что среди обывателей, а также и в профессиональных кругах постепенно распространилось следующее мнение[12]: «Естественно, замечательно, если ребенок растет в полной семье. Однако для его здорового психического развития необходимы прежде всего хорошие отношения между ним и матерью!»
Такая точка зрения не обошлась без социально-политических последствий: право опеки над внебрачными детьми автоматически передавалось матерям; единоличная опека одного из родителей – почти всегда матери –
