Но младший брат перебил тираду старшего.
– Я, – голос Арси был тих и нарочито насмешлив, – тоже принц и тоже ар-Ракс и потому могу называть вещи своими именами…
– Ах ты…
Гнев затопил разум Руаса. Он готов был уничтожить брата, превратить его в лунный луч и навсегда забыть о нем. Но тогда бы пришлось забыть и о собственных колдовских силах, о будущем, о… Да обо всем.
Знание этого было более чем глубоко «вбито» в разум обоих братьев. Как бы ни горел Руас гневом, как бы ни мечтал наказать брата, но даже помыслить об убийстве не мог.
Он повернул ладони так, чтобы лунный свет залил руки. Глубоко вдохнул и начал нараспев читать:
– …Амар ойэв эрдоф асиг ахалек шалаль тимлаэмо нафши арик харби… – Руас оглянулся в поисках булыжника или хотя бы комка грязи, – …торишемо!
И на выдохе подбросил в воздух крошечный камешек, стараясь сделать так, чтобы он пролетел над головой брата. И в тот миг, когда Руас произнес последний слог, Арси исчез. Лишь камешек упал к ногам колдуна, голубовато отсвечиваясь в переменчивых лунных лучах.
– Ну вот, братишка, теперь я найду тебе надежное и спокойное убежище. Чтобы ты не мог учить меня тому, что хорошо и что плохо. И чтобы более не смог отобрать то, что мне дорого, а наигравшись, вернуть постылую игрушку.
И чтобы уж точно брат не нашел дороги к свободе, Руас замуровал камешек в скалах у полуночной городской стены. Однако следовало все же место как-то отметить… Чтобы какой-нибудь ретивый ваятель не решил, что из заповедной скалы может получиться опора фонтана или статуя в городском саду.
Всего десятка слов древнего заклинания хватило, чтобы придать скале необычную форму: теперь место упокоения брата, вернее, место его узилища стало напоминать голову волка, воющего на полную луну.
– Ну вот, братишка, теперь ты и твое пристанище во всем подобны друг другу.
Руас больше не пылал гневом – его душа замерла в холодном отчаянии. Ибо он в единый миг потерял все, что считал для себя в жизни важным: брата, друга, надежду на жизнь в любви с прекраснейшей из женщин… Он почувствовал, что потерял не просто нечто в жизни важное – он потерял и саму жизнь.
И теперь более напоминал себе камень – пусть движущийся, беседующий, принимающий пищу, но все же не живой.
Свиток четвертый
Бесспорно, что магические семьи ничем не отличаются от семей немагических. И счастье и горе одинаково часты и для человека, и для колдуна. Отличие в одном – колдуны и маги куда лучше умеют свои неприятности преодолевать. Более того, они умеют даже из самой горькой беды делать правильные выводы и второй раз уже не «наступать на одни и те же грабли» (здесь вполне уместна обычная человеческая поговорка).
В незапамятно далекие времена в семье властителя колдовского народа родились близнецы-мальчишки. Были они изрядными шалопаями и отчаянно соперничали друг с другом. Предметом спора могла стать даже сладкая