и что не отвёл от спины её глаз,
владение чудом, владеющим славно
поверх молодого, незнавшего дев,
то нежно, то страстно, то резко, то плавно,
душевьям, телам создавая согрев.
И радостно так, что до этих мгновений
бывал я отвергнут, нетронут, ничей!
От сочных и любящих честно движений
я помню счастливейший, зимний ручей…
Татьяне Ромашкиной
Favorite name
Среди безобразий и лютых деяний,
и пьюще-жующего всюду скотья,
сморканий и кашлей, противных плеваний
и брани, и стычек, шпаны и знобья;
среди безвеселья, грязищи и гадства,
пустых оболочек, чьи думы просты,
рисованных морд в преубогом убранстве,
что будто дошкольных раскрасок листы;
средь дырок дорог и собачьих фекалий,
и рваных хрущёвок, и мятых плащей,
прокуренных лиц, отекающих талий,
вещей и вещей, и вещей, и вещей;
средь детского плача, мужичьего жира,
похабных девиц, кабаков, баррикад,
такого чужого до ужаса мира,
в которому я не хочу привыкать,
я топаю вновь по листве отсырелой,
по дряблым брусчаткам, по пузу моста
в ещё неостывшей и любящей теме
о женщине с именем мамы Христа…
Просвириной Маше
Fucking autumn
Дороги так слизисты, будто бы клейстер.
Промокшие комья дворовых котят.
Сопливые ноздри, как хор и оркестр,
среди остановок надрывно сопят.
Рогатки деревьев не высятся выше.
А венчики хилых, корявых кустов
готовят с ветрами коктейли и жижи,
и травят довольных мамаш и отцов.
Мешается мусор в поганые смеси,
блуждая по травам, помойкам, дворам.
И люд превращается в ведьм или бесов,
шаманя, шабаша, мешая творцам.
И полнятся щедро психушки, ломбарды,
вовсю переняв петроградства черты.
Взрываются, мокнут мечтаний петарды.
Могилы раздвинули хмурые рты.
Гитарные струны отбросили пыльность,
поддавшись мотивам певцов во хмелю.
И вянут веселья и смелость, и жильность,
а слабые чаще ныряют в петлю.
Ржавеет простор обывательской гнилью,
а черви жируют, въедаясь в компост,
а жёлтый каток с увлажнённою пылью
скользит и легко набирает свой рост.
Теряются связи. Все прячутся в спячку.
Я, еле держа охрипающий дых,
шагаю до дома в простудной горячке
в раздумьях о женщинах прежде былых…
Притонщики
От пышной заначки осталась лишь малость.
Абсентовым выхлопом кисло чажу.
Сейчас