Тем временем адвокат Джеймса, судья Генри Арнольд, сам повесил свою шляпу. В течение дня я, разумеется, навел справки о каждом из них и выяснил, что этот тип удостоился приставки «судья» лишь потому, что некогда заседал в мировом суде при городском магистрате. Признаться, внешность Арнольда меня разочаровала. Судья оказался плюгавым коротышкой с плоской, как подставка для пепельницы, лысиной и приплюснутым носом. Надо полагать, внутри он был значительно лучше, чем снаружи, поскольку среди клиентов этого адвоката были представители бродвейской элиты.
Проведя всех в кабинет и представив Вулфу, я постарался разместить гостей в желтых креслах, но баритон углядел красное кожаное кресло и захапал его себе. Я как раз помогал Фрицу исполнить пожелания прибывших насчет напитков, когда в дверь снова позвонили и мне пришлось вернуться в прихожую.
За дверью обнаружился доктор Николас Ллойд. Шляпы у него не оказалось, так что в этом отношении все прошло гладко. Испытующий взгляд, которым посетитель меня одарил, я счел чисто профессиональным: он, в силу многолетней привычки, тут же попытался прикинуть, не страдаю ли я малокровием, диабетом или чем похуже. Приятное лицо в морщинках, внимательные темные глаза – он выглядел врачом на все сто процентов, в полном соответствии со своей репутацией, а она у Ллойда, как мне удалось установить, была просто блестящей. Я проводил доктора в кабинет, где его глаза зажглись при виде столика с освежающими напитками, и на протяжении следующих трех часов он усиленно налегал на бурбон с мятной водой.
Последние двое гостей прибыли вместе, – во всяком случае, они вместе стояли на крыльце, когда я открыл дверь. Пожалуй, я усадил бы Адель Босли в красное кожаное кресло, если бы там уже не расположился Джеймс. Она пожала мне руку и сказала, что давно мечтала познакомиться со знаменитым Арчи Гудвином. Но я не придал этим словам особого значения, учитывая, кто она была по профессии. Почему я отдал бы кресло мисс Босли? Все дело в том, что со своего места за столом я вижу большинство гостей в профиль или в три четверти, и только того, кто сидит в красном кожаном кресле, – анфас. Не то чтобы Адель Босли выглядела как кинозвезда с плаката, да и на момент рождения Клары Джеймс она наверняка уже училась в пятом или шестом классе, но на ее гладкую загорелую кожу, милые карие глаза и изящно очерченные губы, чуть-чуть подкрашенные помадой, было приятно смотреть.
Руперт