– Не могу, не могу… – пробормотала я. – Нельзя ведь… Нельзя…
– Почему же нельзя?
И голос у Даниеля был какой-то новый, лукавый.
– Ну, ну, ну… – сказал он уже тише. – Ведь ты меня любишь…
– Люблю…
Это было чистой правдой. И в принципе, какая разница, когда это произойдет – сейчас или позже, когда мы произнесем необходимые клятвы? Ничего уже не изменится, я стану ему настоящей женой.
Он потянул одеяло, будто спрашивая разрешения, и я позволила ткани скользнуть по ногам, обнажая их до самых бедер. Мы оба приглушенно ахнули.
– Тихо, тихо…
Даниель положил обе руки мне на бедра и потихоньку заскользил по коже, которая вмиг покрылась пупырышками.
– А где твои панталончики, хитруля? – улыбнулся он. – Знала, что я приду?
Я замотала головой, готовая начать оправдываться, но Даниель запечатал мой рот поцелуем еще более страстным, чем вчера. Одна его рука легла на мой обнаженный живот и обжигала, точно была горящим углем. И этот второй поцелуй вышел у меня неловким, но Даниель только рассмеялся и снова сказал, что я открываю рот, будто птенец.
После того как одеяло больше не укрывало меня, он вдруг сделался гораздо смелее и будто старше. Он точно знал, что делать, в отличие от меня. И хотя он часто дышал, охваченный желанием, не терялся и все дальнейшее взял на себя.
Хотел приподнять мою рубашку еще выше, но я вцепилась в подол и закусила губу.
– Ладно, – согласился он. – Это после.
Зато свою рубашку стянул через голову, обнажая крепкий торс. Меня наполнила нежность, когда я посмотрела на его белые плечи. Почему-то снова вспомнила маленького Даниеля в брызгах воды – летом нас иногда вывозили на озеро, где мы резвились на мелководье.
– Приподнимись-ка.
Я не поняла зачем, но послушалась. Он подсунул рубашку под мои бедра.
– Потом выкину. Не менять же белье.
Я опять задохнулась, испугалась, а Даниель с каждой секундой становился все увереннее.
– Надо тебя немного подготовить. Не пугайся.
Не пугайся? Я охнула, выгнулась дугой, когда пальцы Даниеля тронули тайное, стыдное. Неосознанно я попыталась отстраниться, но он удержал мои колени, надавил, раздвигая.
– Ты ведь хочешь, чтобы все прошло хорошо? Будешь послушной девочкой?
Не знаю, что я должна была чувствовать по мнению Даниеля, но я ощущала только стыд, и самую капельку было больно. Не знаю, как так получилось и почему я начала плакать, но Даниель глянул даже сердито.
– Плакса…
Но потом нежно погладил по щеке.
– Ну что ты, что… Разве ты этого не хочешь?
Я не знала ответа. Разве этого вообще можно хотеть? Этого вообще кто-нибудь хочет? Но я любила Даниеля, мечтала прожить с ним жизнь, и если для этого требуется немного потерпеть, что же, от этого еще никто не умирал…
Я судорожно кивнула несколько раз. Щеки мои горели, сердце стучало.
Поцелуй, страстный, обжигающий, меня уже не удивил.