Федору было бесконечно жаль жену. Они обвенчались совсем недавно, и всякий мог позавидовать молодому князю, ибо не было девицы прекраснее, чем Евпраксия. Никогда еще природа не создавала такого чуда. Разве что в древние времена, о которых сохранились записанные учеными греками предания… Даже теперь, в великом горе своем, была она прекрасна. Настолько прекрасна, что разом унялась явившаяся в душе досада при одном лишь взгляде на нее.
– Касаточка моя, лебедушка, радость! Я клянусь тебе, что возвращусь живым и невредимым! – заговорил князь горячо, покрывая поцелуями лицо и руки жены. – И с миром, столь необходимым нам! А ты молись, молись за меня крепко!
Прояснилось лицо любимое, обвились вокруг шеи Федора лебединые руки, белые, нежные. И в полумраке ночном зашептал дрожащий голос – о любви, о том, что никакая сила не разделит их, что соединенные Богом они навеки единое целое и в жизни, и в погибели… И князь отвечал тем же. Что еще мог отвечать и обещать он исполненной ужасом предстоящей разлуки женщине, когда до разлуки этой оставалась лишь ночь – их последняя ночь вместе?..
В посольство Федор Юрьевич отправился с большой свитой и богатыми дарами – везли хану все, что только могли собрать в кратчайший срок, дочиста опустошив рязанскую казну. Но воочию увидев несметность татарских полчищ, впервые содрогнулся молодой князь – этакой стае мало будет привезенной дани! Придется обещать еще. И много обещать! Что ж, Федор пообещает. Все рязанцы пожертвуют последний грош, если речь будет идти об их спасении. И так соберется необходимое. Надо лишь уговорить Батыя дать немного времени на сбор дани…
Ларкашкаши принимал русского князя в богатом шатре. Сразу зарябило в глазах от обилия золота и самоцветных камней, которыми было осыпано буквально все – одежды, оружие хана и его приближенных, стол, на котором он восседал, посуда и прочее. Хан словно нарочно тыкал в глаза своим богатством, желая показать посланнику, сколь ничтожны в сравнении его дары. И то сказать: что может дать Рязань разбойнику, только что проглотившему половцев и Волжскую Булгарию?..
– Что, князь, изведал ли ты силу мою? – усмехались с издевкой маленькие злые глаза ларкашкаши.
– Изведал, – поклонился Федор. – Велика и непобедима сила твоя!
– Правду ты сказал, непобедима. И вся Русь скоро поймет это! Вся Русь будет под сапогом моим!
Эта наглая похвальба ожгла сердце князя, но он не подал виду, смиренно слушая ханские речи.
– Я понимаю, что дары, нами привезенные, ничтожны для твоего величия, но в самом скором времени мы соберем много большую дань для тебя. Дай лишь малый срок на то!
– Соберешь, непременно соберешь! – кивнул Батый. – И срок я дам твоему отцу.
– Безгранична милость твоя! – воскликнул Федор, удивляясь легкости, с какой согласился хан на мольбу Рязани. Но ларкашкаши, между тем, продолжал:
– Есть,