Быстрота ее реакции ему по меньшей мере понравилась.
– Это лучше, – засмеялся он, – чем если бы вы думали, что я приходил ради миссис Мюррет!
– У нас и мысли не возникало, что кто-нибудь приходит ради миссис Мюррет! Всегда это было ради чего-то еще: ради музыки, или ради обеда, когда приглашали хорошего повара, или ради других людей – обычно кого-то одного из других людей.
– Понимаю.
Она забавлялась, и это при его теперешнем настроении было важнее для него, чем то, насколько она тактична. А еще странно было неожиданно узнать, что смутный гобелен, служивший фоном миссис Мюррет, был меж тем живым и имел глаза. И сейчас, когда пара тех глаз смотрела в его глаза, он ощутил, что наблюдающий и наблюдаемая странным образом переменились ролями.
– У кого это «у нас»? И много было вас, свидетелей?
– Довольно много. – Она улыбнулась. – Дайте-ка подумать – кто там бывал в ваше время? Миссис Болт… и мадемуазель… профессор Дидимус и польская графиня. Помните польскую графиню? Она гадала с помощью магического кристалла и аккомпанировала себе на рояле, и миссис Мюррет отказала ей от дома, потому что миссис Дидимус обвинила ее в том, что та, мол, гипнотизирует профессора. Но вы, конечно, не помните. Вы нас просто не замечали, но мы все видели. И нам было интересно…
Дарроу вновь почувствовал, что краснеет:
– Что вам было интересно?
– Ну… кто из вас, вы или она…
Он поморщился, хотя не осуждающе. Но не сразу решился слушать дальше.
– И к какому мнению, если можно спросить, вы пришли?
– Миссис Болт и мадемуазель с графиней, естественно, считали, что она; но профессор Дидимус и Джимми Бранс – особенно Джимми…
– Минуточку, что еще за Джимми Бранс?
Она воскликнула в изумлении:
– Вот уж действительно вы ничего вокруг не замечали – не запомнить Джимми Бранса! В конце концов, он, должно быть, был прав насчет вас. – Она весело посмотрела на него. – Но как вы могли? В ней же все было фальшивым, с головы до пят!
– Фальшивым?.. – Несмотря на давность этой истории и то, что он был сыт ею по горло, в нем заговорил собственнический инстинкт мужчины и отверг обвинение.
Мисс Вайнер поймала его взгляд и рассмеялась:
– О, я имела в виду только внешне! Знаете, она часто заходила ко мне в комнату после тенниса или вечером, причесаться и подкраситься, когда у них там продолжалось; и уверяю вас, она разбиралась на части, как мозаика. Больше того, я, бывало, говорила Джимми… просто чтобы позлить его: «Спорим на что угодно, я не ошибаюсь, потому как знаю, она никогда не осмеливалась разде…» – Она прервалась на полуслове, смутившись, и ее лицо стало цвета сердцевины раскрывшейся розы.
В такой ситуации Дарроу спасли внезапно нахлынувшие воспоминания, и он не удержался от смеха, простодушно подхваченного ею.
– Конечно, – проговорила она сквозь смех, – просто я хотела поддразнить Джимми…
Ее веселье