Самые нижние цветики маленькой белой гирлянды уже чуть поблекли и опустились вниз: все же остальные были подобны тугим жемчужинкам с серебряными росинками внутри: сверху раскланялись в разные стороны крохотные зеленоватые бутончики.
Лицо Римского-Корсакова дрогнуло, будто скользнул по нему неожиданный отсвет. Он снял мягкую небольшую фуражку и, став на одно колено, низко нагнулся над цветком и слегка дотронулся до тугих жемчуженок тонкими суховатыми пальцами. Затем выпрямился во весь рост и крикнул глуховатым от долгого молчания голосом: «Го-го-го, старый…! Все-таки я нашел терем твоей дочки, Снегурочки! Го-Го-го, плут Леший, хитер ты, а я перехитрил тебя!..»
Го-го-го… загогатало наперебой несколько голосов, то лес неодобрительно отзывался на его бурную радость.
Где-то вверху зашумели листья – подняли переполох птицы. Невидимый дятел сердито застучал клювом, как старый учитель указкой, успокаивая не в меру расходившихся озорных питомцев.
Николай Андреевич замер, прислушиваясь к лесным голосам, и казалось, слегка захмелел. Затем вынул из внутреннего кармана куртки перегнутый лист толстой бумаги, карандаш и стал быстро наносить на тонкие черные линейки ноты, затем опять прислушался, помахивая карандашом, и снова писал…
Уже давно пора домой, а уходить не хочется. Не хочется расставаться с глухим зачарованным местом, где покоренный им старый сказочник-лес разоткровенничался и открывает ему одну за другой свои тайны, свои мелодии.
Когда он выбрался из леса, солнце уже клонилось к закату. Перед ним было озеро Врево. Он никогда не подходил к нему с этой стороны и впервые увидел его в фантастическом обрамлении густых зарослей камыша и лозняка. Сквозь зеленные ветки просвечивало плавленое золото. Оно иногда кое-где чуть колыхалось, и на нем зажигались разноцветные блестки.
Он снова был заворожен, но совсем иной красотой. Какое же роскошное обилие цветов, красок, ароматов, тепла!.. Ну, конечно же, это сюда нежная Снегурочка пришла на заре попросить у матери немного сердечного тепла. Из розовых вод Враво поднялась красавица Весна и сплела венок из этих незабудок, кашки и вон из того разноцветного лугового мака.
Он всматривался в венчики и словно слышал душу каждого цветка… Вот звенит синий василек, воркует липкая дрема, страстно шепчет красные мак. Но сквозь яркое солнечное разноголосье – ему беспрерывно слышался тихий отдаленный хрустальный звон лесного ландыша…
В полночь, когда весь дом уже спал, Николай Андреевич спустился с террасы в сад. От легкого ветра на дорожках слегка колебались лунные тени. Впереди маячило молочное облачко тумана.
– Опять ты, Снегурочка! – тихо позвал он и шагнул к облаку. Но облако передвинулось вперед, и он прошептал: «Не бойся меня… Я ведь друг твой и открою