Кристина не ответила. Ей захотелось ткнуть его носом в то, что если не можешь сделать этого сам, то получается – должен убить себя. Но она понимала, что он говорит не об этом, и ей не подловить Алекса, перевернув слова с ног на голову.
Он немного подождал и продолжил:
– Что касается справедливости… – Алекс помолчал, подбирая слова. – Я думаю, все, что происходит в мире – итог поступков людей. Загрязненная экология – это чья вина? Только ли толстого богатого дяди, который сливал отходы в реки? Или, может, каждый из нас тоже чуть-чуть в этом виноват? Может быть, отсюда и болезни у детей, которые не заслужили ни они, ни их родители, а? Что если мы отвечаем не только каждый за себя? Может, мы все вместе отвечаем за все, что творим. Что если мы делим общую вину? Что-то вроде коллективной ответственности…
– У вас настолько извращенное понятие о справедливости, что я даже продолжать этот разговор не хочу.
– Ты вообще не понимаешь, к чему я веду, да? – Кристина восприняла этот вопрос как риторический. Пауза продлилась почти полминуты, прежде чем он опять заговорил. – Я Алекс Фриер. Что бы ни случилось, старуха с косой не получит меня по доброй воле. Я не пущу себе пулю в лоб, понимаешь? Но вот если меня укусят…
И тут ее осенило.
– Нет, нет, нет, даже не просите! – запротестовала она.
– Ты дурочка, – почти ласково сказал он. – Тебе придется «позаботиться» обо мне, понимаешь?
– Нет, – она замотала головой, – нет, я не хочу. Я не буду! Да и вообще… – Она хотела сказать, что этого не случится, но Алекс опередил ее.
– Когда-нибудь это, скорее всего, произойдет. Я не пессимист… – сказал он и покосился на Кристину, она отреагировала громким фырканьем. – Да, да, я не пессимист, но, – он опять отхлебнул пива, – я не верю, что умру стариком в теплой постели. Конечно, если бы укус можно было излечить подорожником, я бы попросил принести мне его и сделал бы для тебя то же самое. Но все куда сложнее.
И вдруг она перестала злиться. Иррациональная печаль о том, что еще не произошло, но может случиться, приглушила все другие эмоции. Она понимала, что почти все, кого она знала, мертвы, но эта мысль почему-то была легче той, которую озвучил сейчас Алекс.
«Я не верю, что умру стариком в теплой постели».
Это значило, что и ее, скорее всего, ждет не самый приятный конец. Надежда на нормальную жизнь, миражом маячившая в дальних уголках ее сознания, только что рассыпалась.
– Я не религиозен. – Теперь и без того раздражающе громкий голос Алекса звучал для нее едва ли не раскатами грома. – Я считаю самоубийство эгоизмом и глупостью, а не грехом. Хотя эгоизм в одном бокале с глупостью это уже по умолчанию грех. – Правая часть лица исказилась ухмылкой, но уже через секунду он опять был серьезен. – Возможно, бывают исключения, но я так не хочу. Я не знаю, когда и как придет мой час, но я хочу знать, что ты сделаешь все, что нужно, если придется. Конечно, если рядом никого не будет, я сделаю все сам, но… – он потряс бутылкой в воздухе, –