Лян Се узнала новость, когда она была в бане. Она отправилась туда едва продрав глаза. Её сон был безрадостным и она даже с некоторым облегчением проснулась и ещё больше обрадовалась, обнаружив, что остальные ещё спят. Лян Се вскочила с кровати, бросила взгляд на Хару, затем на Шиму, и поспешила прочь. Ей хотелось поскорее привести себя в порядок и показаться в достойном виде не только перед императором.
Если для обычных солдат баней служили несколько больших палаток, и чаны наполняли водой и грели не чаще, чем раз в десять – двенадцать дней, то для гвардейцев успели построить небольшую глинобитную хижину, к которой было приставлено четверо слуг. Они, конечно, подивились тому, что кто-то желает помыться прямо с раннего утра, однако поспешили приступить к своим обязанностям. Они натаскали воды в небольшую кадку и развели огонь. Одного из них офицер отослала на склад за новым обмундированием для себя.
Впрочем, Лян Се спешила не стала дожидаться того, чтобы вода основательно прогрелась. К удивлению слуг она залезла в ёмкость, как только вода перестала быть такой невыносимо холодной, что от неё сводило мышцы и стучали зубы.
Женщина не намеревалась нежиться в горячей воде. Ей требовалось смыть с себя грязь, освежиться и привести волосы в порядок. Это не должно было занимать лишнего времени. Поэтому она прогнала прочь слуг, которые продолжали подбрасывать дрова в огонь.
Пока она мылась, она критически осмотрела себя и пришла в уныние. Что мог бы полюбить в ней Хару? Десятки шрамов, покрывавших не только её руки и ноги, но живот и спину? Она не берегла себя, тренируясь и упражняясь, сражаясь и убивая. Разумеется, в походной бане, пусть даже и предназначенной для привилегированной стражи императора, не было зеркала. Лян Се видала эти волшебные штуки в некоторых покоях во дворце в Красном городе, но и без них было ясно, что её тело далеко от идеального: плоское, слишком поджарое. Говорят, у неё миловидное лицо и большие глаза. Наверное, это просто потому, что она такая худая, вот и выделяются глаза среди общих черт.
Когда она принялась расчёсывать свои волосы, то её печаль ещё больше усилилась. Лишь в детстве они были у неё ниже плеч. С тех пор, как её родители погибли и сама она оказалась на воспитании у одного сердобольного офицера, который передал её затем в приют, она не могла позволить себе роскоши носить длинные прически. А с началом военной карьеры лишние волосы только мешали ей, и она неизменно остригала их всё короче и короче. Обычно она обращалась к услугам цирюльника, пока жила в столице, но в походе ей приходилось всё делать самой. Если были ножницы, то подравнивала с их помощью, если нет, – брала нож и резала пучками, как режут траву.
Вот теперь она и пожинает плоды. Лян Се провела по волосам. Они были чистыми и приятными на ощупь, вот только даже прикасаясь к ним, она