– Слушай, а ты помнишь океан? Ты ведь с острова, – поинтересовалась Севда. – Говорят, он такой же большой, как степь, а вода в нём солёная и её нельзя пить.
– Нет, – покачал головой Шима, – я не помню. Отец рассказывал, что, когда мы бежали с острова, я был слишком мал, чтобы что-то помнить. У меня, правда, есть в голове одна картина, но она как-то больше на сон похожа.
– Расскажи! Расскажи! – запросила Севда.
– Что «расскажи»? – раздался позади них окрик. Ребята обернулись и увидели, что к ним приблизились остальные их ровесники, до того занятые отарой овец. Это переспрашивала Анга, а рядом с ней ехал Мунку. Шёл слух среди молодёжи, что они влюблены друг в друга, и действительно, они почти всегда составляли устойчивую пару и держались несколько особняком ото всех. Мунку, к тому же, был самым старшим и рассудительным из молодёжи, ибо ему уже исполнилось девятнадцать. В своём кругу подростков он внешне явно выделялся благодаря высокому росту и широким плечам, и казался заводилой.
– Мы спрашивали, помнит ли Шима что-то об океане и жизни на острове, – отвечал за всех Бато, – а он говорит, что ничего об этом не помнит, только какую-то странную картину, и то он не уверен, что это было взаправду.
– Пусть расскажет, тогда мы решим, могло ли это быть правдой. Давай, Шима, рассказывай!
Тот вновь протянул руку к голове и подвигал на ней шапку, будто придавая ей более удобное положение. После этого он сказал:
– Извольте, могу и рассказать. Хотя я уже сказал вам, что это, наверное, какой-то сон, который мне приснился в детстве, а я его запомнил и теперь думаю, что это произошло наяву. Короче говоря, я помню, что была ночь. Отец крепко спит, а я почему-то проснулся. В окно светит луна и довольно светло, мне совсем не страшно, а как-то даже интересно.
– Пока это звучит так, что вполне могло бы быть воспоминанием, – заметил Мунку.
– Согласен, однако послушайте, что дальше было. Лежу я и смотрю на луну, вдруг ко мне наклоняется кто-то большой и волосатый. А мне совсем не страшно, я знаю, что он хороший и любит меня. Я его хватаю за волосы, за бороду, а он мои руки целует что ли… Потом он берёт меня на руки и мы… летим.
– Летите? Как это?
– Не знаю. Но вот каким-то образом я понимаю, что мы летим. Мы поднялись вверх, и я не чувствовал вокруг ничего, лишь его руки держали меня, а луна стала намного ближе. Потом помню, что выли волки.
– Ну, они всегда на луну воют, ничего удивительного.
– Да, ничего такого. Только мне кажется, что я тогда тоже на луну выл, или мне хотелось этого. А этот большой, который меня на руках держал, смеялся и подвывал.
– А потом? Он тебя уронил, ты ударился головой и стал дурачком, да? – ввернул Бато, и все засмеялись.
Шима тоже улыбнулся