Не подходя к двери ближе, чем на пять шагов, Оссо подозвал рукой мальчика, глазевшего неподалеку: «Вызови женщину Эатре».
Мальчик испуганно побежал к выходу на задний двор. Скоро открылась передняя дверь. Эатре выглянула и молча встала на пороге в скромной, внимательной позе.
Великий Муж Оссо грозно вопросил: «Чистый отрок Фаман Бугозоний – внутри?»
«Его здесь нет».
«Где он?»
«Насколько я понимаю, где-то в другом месте».
«Его здесь видели пятнадцать минут тому назад».
Эатре ничего не ответила. Она ждала в дверном проеме.
Оссо придал голосу угрожающую значительность: «Женщина, препятствовать нам неразумно».
Лицо Эатре подернулось едва заметной усмешкой: «Разве я препятствую? Ищите сколько хотите, где хотите. В хижине мальчика нет – его здесь не было ни сегодня, ни в любой другой день после пострижения».
Геаклес забежал за хижину и стал призывно махать рукой из-за угла. Брезгливо подбирая рясы, хилиты пошли посмотреть, что там делается. Геаклес возбужденно указывал на скамейку в саду: «Он там сидел! Женщина уклоняется».
Оссо надменно выпрямился: «Женщина, так ли это?»
«Что из того? Скамья не оскверняет».
«Тебе ли судить о таких вещах? Где отрок?»
«Не знаю».
Оссо повернулся к Геаклесу: «Проверь, вернулся ли он в общежитие. Приведи его сюда».
Геаклес с великим усердием бросился к храму, напряженно работая руками и ногами. Через пять минут он вернулся, ухмыляясь и часто дыша, как собака: «Идет, уже идет!»
Мур медленно вышел на дорогу.
Оссо отступил на шаг. Широко раскрыв глаза и слегка побледнев, Мур спросил: «Вы хотели меня видеть, духовный отец?»
«Вынужден обратить твое внимание, – сказал Оссо, – на тот прискорбный факт, что ты праздно околачивался у дома матери, как молочное дитя, и праздно бренчал на кабацком инструменте».
«К сожалению, духовный отец, вас неправильно проинформировали».
«Вот свидетель!»
Мур покосился на Геаклеса: «Он сказал неправду».
«Разве ты не сидел на скамье, на женской скамье? Разве ты не взял музыкальный инструмент из женских рук? Ты осквернился женским духом, тебе нет оправдания!»
«Эта скамья, духовный отец, раньше стояла под храмом. Ее выбросили, я перенес ее сюда. Заметьте, она стоит далеко от хижины, за садовой оградой. Хитан – мой собственный, его сделал и подарил мне мужчина. Перед пострижением я прокоптил его в храме дымом агафантуса – от него до сих пор воняет. После этого я хранил его в шалаше для упражнений. Шалаш я построил своими руками – вот он, видите? Я не виновен ни в каком осквернении».
Оссо возвел к небу слезящиеся очи, собираясь с мыслями. Два чистых отрока ставили его в смешное положение. Фаман Бугозоний с изобретательностью,