Он не мог щипать и лепить землю так, как это делал раб Шайгека, потому что она была очень сухой, и поэтому он вылепил щеки, собрав ладонями горку пыли, а потом изобразил на ней брови и нос дрожащим кончиком пальца. Он задержал дыхание, сжатое и неглубокое, чтобы не испортить свое творение случайным выдохом. Он суетился над работой и даже использовал край своего ногтя, чтобы передать детали лица. Его пальцы онемели от напряжения, но он вкладывал в работу всю свою любовь. Закончив, юноша положил голову на согнутую руку и уставился на темный профиль существа, пытаясь прогнать мысли о безумной невозможности этого. На какое-то сумасшедшее мгновение ему показалось, что весь мир, все упрямые мили, которые он прошел, умножая их во всех направлениях, – это всего лишь безжизненное тело, лицо которого лежит теперь перед ним.
Лицо короля Харвила.
Сорвил обхватил себя за плечи с яростью борца, борясь с рыданиями, которые пронзали его насквозь.
– Отец? – воскликнул он вполголоса.
– Сын… – прохрипели в ответ земляные губы.
Юноша почувствовал, что снова сгибается… как будто он был луком, натянутым потусторонними руками.
– Вода, – изображение кашлянуло, выпустив маленькое облачко пыли, – поднимается перед носом лодки…
Слова Эскелеса?
Сорвил поднял обезумевший кулак и обрушил его на лицо среди вырванной травы.
Он не спал, но и не бодрствовал.
Он был между этими состояниями и чего-то ждал.
– Значит, все это время? – слышал он собственный голос, задающий вопрос Эскелесу.
– Кланы были изгнаны перед Великой Ордалией, и слухи о ней накапливались… Как вода перед носом лодки…
– Собирались в Орду…
За свою жизнь Сорвил видел очень мало лодок – рыбацкие, конечно, и знаменитую речную галеру в Унтерпе. Он понимал значение описания колдуна.
Проблема заключалась в том, что Наследники выслеживали дичь к юго-западу от Великой Ордалии.
Так далеко от носа корабля.
Он выжидал своего часа в смятении. Его тело утратило инстинкт дыхания, так что он заставил себя втягивать воздух. Никогда еще солнце не поднималось так долго.
– При всем моем уважении, мой король… – сказал маг с бодрой усмешкой. – Будь добр, убери свои гребаные локти.
Эскелес был одним из тех людей, которые никогда не научатся обуздывать свой гнев просто потому, что проявляют его очень редко. Солнце еще не пробилось сквозь пустынный восточный горизонт, но небо над разбросанными повсюду спящими уже начинало светлеть. Часовые наблюдали за происходящим с хмурым любопытством, как и несколько лошадей. Харнилас тоже не спал, но Сорвил не настолько доверял своим знаниям шейского языка, чтобы идти прямо к нему.
– Военный отряд шранков, который мы уничтожили, – настаивал Сорвил. – Там не было выставлено часовых.
– Пожалуйста,