«Смерч» вдавливался все сильнее, перед глазами от боли и удушья поплыли черные пятна, и я инстинктивно вцепился слабеющими руками в приклад, силясь оторвать его от горла… Это было все равно что приподнять многотонную скалу. Влажные от пота пальцы тщетно скользили по гладкому металлопластику, а мир стремительно темнел. В голове возникли образы Мобра, смутные, неустойчивые… бесполезные. Снова не было ни времени, ни энергии, чтобы вдохнуть жизнь в один из Ключей…
Я сдался и послал мысленный приказ своему банкосу, не в силах даже выругаться.
Давление приклада сразу ослабло, и в легкие, готовые взорваться от недостатка кислорода, хлынул живительный воздух. Темнота медленно отступила, хотя и не избавила от боли.
– Вот и отлично, – удовлетворенно проговорил великан. И снова рявкнул в пространство: – Я же сказал: шептуна сюда! Живо!
На этот раз кто-то отозвался, и голос отозвавшегося прозвучал испуганно:
– Он его подсек, как и погонял.
– Но он в сознании? – прорычал верзила.
– Да, похоже…
– Сюда его! Неподвижность тела не помеха его мозгам. Злее будет.
Я не знал, что задумал этот тип, не дававший мне пошевелиться, и кто такой шептун, но чувствовал, что знакомство с ним ни к чему хорошему не приведет. Кросс по Городу измотал меня, заставив выложиться без остатка, запаленные легкие все еще хрипели при каждом вздохе, я хватал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег, – самочувствие было исключительно тошнотворным, и в душе я бесился от того, что ничего не могу поделать… Впрочем, язык был свободен, а так как совсем ничем не отплатить этому типу в кожаной безрукавке я просто не мог, не разорвавшись при этом от злости, то я дал ему волю. Предлог нашелся сразу: кроме огромных рук с жутким рельефом переразвитых, гипертрофированных мускулов великан обладал также и огромным брюхом, причем при его более чем солидных пропорциях тела одно нисколько не дисгармонировало с другим. Но был бы предлог.
– Эй, послушай… – Звук голоса смахивал на шипение воздуха, выходящего из проколотого воздушного шара, – приклад под подбородком не позволял говорить нормально. – Тебе кто-нибудь… говорил о зеркальной… – болезненный вдох, – болезни, которую ты подхватил?
– Что? О чем это ты толкуешь, иноп? – великан слегка наклонился, хмуря густые брови.
С внезапной тоской я подумал, что не следовало бы сейчас ни о чем говорить, чувствовал я себя и так достаточно паршиво: горло саднило, по телу словно прошелся взвод солдат, но все-таки не смог удержаться. А потому сплюнул в сторону, освободив рот от накопившейся слюны, почему-то порозовевшей от крови (раздавил мне, ублюдок, горло прикладом?), и набрал в грудь побольше воздуха. Затем хотя и хрипло, но вполне внятно пояснил:
– Зеркальная болезнь. Это когда то, что болтается между ног, из-за