– Ты так бледна, дитя…
– Ох, госпожа Мамлакат. Мне дурно, вечер такой душный.
– Полагаю, девочка, тебе следует вернуться к себе и распустить шнуровку этого ужасного платья. А лучше будет, если ты более не вернешься на это недостойное празднество. Переоденься, приляг, отдохни. Ясмина проводит тебя…
– Благодарю, наставница…
– Иди, девочка.
Госпожа Мамлакат тяжело вздохнула. Она любила свою племянницу, но сейчас желала, чтобы и той стало дурно, как Василике, – тогда можно было бы под более чем благовидным предлогом ускользнуть с этого праздника – противного и Аллаху всесильному, и достоинству каждой уважающей себя женщины.
Поклонившись наставнице, Василике поспешила уйти, скорее почти выбежать. Никогда она еще так странно не чувствовала себя – впервые кому-то удалось пробиться через ее самообладание, впервые прикосновение мужских рук к ее рукам обжигало, как огонь, впервые от одного звука его голоса сладко кружилась голова и гулко билось сердце.
Василике торопилась вернуться туда, где ей было уютно и безмятежно. Шаги в гулких опустевших коридорах были едва слышны – девушка сама себе напоминала привидение. И если бы не одышка усталой госпожи Ясмины, впечатление было бы совсем полным.
Наконец впереди распахнулись врата в Нижний Сад гарема, а за ним и желанные двери в покои принцесс.
– Аллах великий, наконец я приду в себя, – прошептала девушка.
Она поспешила избавиться от непривычного иноземного платья, выбрав самое свободное из своих одеяний. И вышла в сад.
Никогда еще ночь не была так обманчива – никогда еще сад не напоминал ей о жаре тех объятий, никогда еще пение сверчков не напоминало о том голосе, никогда…
– Не следует доверять ночной тишине, – послышался голос, которому неоткуда было здесь взяться.
– Аллах всесильный, – прошептала Василике, – я брежу…
– О нет, прекрасная греза, ты мыслишь вполне здраво. Ты вовсе не бредишь. Я здесь…
И из мрака выступил шейх Мирджафар, принц, младший из сыновей бея Титтери.
– Как вы попали сюда? Как вы посмели?..
Принц пожал плечами. Девушке показалось, что в глазах его мелькнула насмешка.
– Я шел за тобой. И посмел – ибо не вижу ничего зазорного в том, чтобы проводить девушку до ее покоев, тем более если ей стало дурно в душном бальном зале.
Василике кивнула, но не для того, чтобы выразить согласие, а чтобы вернуть власть над своими чувствами, которой мгновенно овладел принц.
Тот улыбался, наблюдая за попытками Василике снова стать самой собой. Вот девушка выпрямилась, вот взглянула прямо в его глаза. И Мирджафар почувствовал, что она создана для него, вновь, как тогда, ощутил, что Аллах всесильный не зря долгим кружным путем привел его в этот город и в этот дворец.
Принц, как тогда, в лабиринте, провел кончиками пальцев по ее руке, поднялся к шее, коснулся нежной мочки уха. Его прикосновение в один миг