Даган кланяться не стал – просто вышел вон, храня на лице самое презрительное выражение из всех возможных. Когда Илуш догнал его в коридоре, князь обернулся и негодующе спросил:
– Ты слышал?! Этот наглец посмел просить за меня прощения у каких-то оборванцев! Все-таки не зря я его наказал! Ох, не зря!
– А мне все-таки думается, что зря, – Илуш слегка пожал плечами. – Хаддад ни в чем не провинился перед тобой. Он сделал то, что должен был сделать. Я ведь тебе говорил, что любой, кто связан с космосом, почитает капуцинов.
Даган, которому в голову пришла неожиданная идея, резко остановился и уставился Илушу в глаза.
– Сильно почитает?
– Очень.
– И наша команда тоже?
– Конечно.
– Тогда я точно не буду сворачивать экспедицию. Иди и передай всем этим бунтовщикам и смутьянам, что я беру капуцинов в заложники. Если кто-нибудь еще раз попробует пойти против моей воли, я начну убивать бродяг.
– Князь!.. – Илуш недоверчиво вытаращился на своего спутника.
– Это не шутка, советник! Я сейчас же дам указания Бахалу. А ты иди, расскажи им, что капуцины у меня в руках. Если уж эти бродяги – талисманы, то пусть талисманы помогут мне против бунтующего быдла!
То ли угроза учинить расправу над капуцинами возымела действие, то ли постоянное навязчивое присутствие охранников в любом уголке корабля сыграло свою роль, только следующие пять дней прошли в абсолютном спокойствии. Большую часть времени Бахал лично нес дежурство у каюты князя. Не то, чтобы он не доверял своим людям – просто считал, что лишний раз попасться на глаза владетелю в такой напряженной ситуации не помешает.
Да только, вот беда, напряжение с каждым днем спадало, и Бахал почувствовал, что в атмосфере относительного покоя его усердие может пропасть в туне, а чего доброго, и навредить. Взбалмошному и непостоянному князю однажды могла надоесть огромная фигура, непрестанно слоняющаяся перед дверью его каюты. Так и до опалы недалеко.
Бахал, конечно, преувеличивал. Даган прекрасно отдавал себе отчет, что спокойствие на «Шторме» кажущееся и может быть в любой момент нарушено. К тому же о возможности бунта его предупреждал Илуш. Поэтому, как бы сильно охранник не намозолил глаза князю, а избавлять себя от его общества Даган не собирался.
Но Бахал провел при княжеском дворе больше десятка лет. Он видел стремительные взлеты и еще более стремительные падения. Он наблюдал их со стороны и вовсе не горел желанием поучаствовать в этих качелях лично. Неплохо изучивший искусство интриги, он решил посильнее привязать к себе князя. Сделать это казалось тем более просто, что возмущение в умах людей было только притушено, но не погасло окончательно. Нужна была самая малость – какая-нибудь бестактность, которая снова возбудит недовольство команды. Не насилие, не явный террор